— Мы в курсе… — Рябов отдал продавцу «Узи», попеняв на излишнюю жесткость курка. — Я о зарплате.
— А может, меня заговорили. Есть подозрение, что Галина Алексеевна и Елена, не помню отчество, ведьмы. Причем ведьмы черные. Выполняют деликатные поручения Аркадия Владимировича.
— Это шутка? — оскалился Рябов.
— Пойду я, — громово высморкнулся в клетчатый платок Заруб. — Надо рисовать очередную блондинистую кобылу. У меня же семь своих детей и девять внебрачных.
Товарищ Магомедов на заплетающихся конечностях побрел, обернулся:
— На корпоратив он вас пригасил?
— Придем и без приглашения, — выпятил я подбородок.
— Не выдавайте меня. Я сам признался.
— Могила… — добродушно осклабился Рябов.
Прошли мост. Спустились к громадине ТД «Европейский».
— Сейчас скачаем в «Ютубе» выступления «Вертикали». Вертикальный же шкаф, скажу откровенно, меня напряг.
— Двойная игра… — прошептал я.
5.
Дома мы с Рябовым по очередности приняли пенную ванну с лепестками лотоса. Просушили волосы китайским феном. Выпили по чашечке крепчайшего зеленого чая. И сразу же приникли к могучим сетям интернета.
Честно говоря, ролики ансамбля «Вертикаль» оказались, как говаривал Зощенко, маловысокохудожественными. Солисты, широко разевая ротовые пазухи, контрастно освещенные софитами, пели:
Вертикаль — ты отец нам и мать.
Вертикаль — ты дала нам на хлеб и на соль.
Вертикаль — славу тебе будем петь
Мно-о-о-ого лет!
— Тошнотворное зрелище… — поморщился сыщик. — И надо же так с потрохами продаться?!
— А мне голос Галины Алексеевны пришелся по душе, — возразил я. — Славный такой мальчишеский дисконт. А вот Елена явно дала петуха. Не попала ни в одну ноту. И я не въехал, поет ли сам дворянин Салямский или же только пасть разевает?
— Загадка…
Больше всего поразил ролик с солирующей Зоей Шнырь. Худющая, в черном платье до пят, она задорно пела:
— Эх, Зоя! Кому давала стоя?
— Начальнику конвоя…
За пачечку «Прибоя».
— Теперь я, кажется, понимаю, почему Зоя уволена, — смутился я. — Она же поет вне концепции.
— Напротив, — сощурился Рябов, — строго в русле концепции. Пачка «Прибоя» — это та же зарплата. Кстати, прибой рифмуется с офисным живописным корабликом в бурном море.
— Давайте-ка укладываться спать, — зевнул я. — Утро вечера мудренее.
Поутру нас разбудил телефонный звонок. На проводе Заруб Махмутович.
— Откачал я говно-то! — кричал он в трубку. — Я о своей деревенской уборной. В Перловке.
— Зачем вы нам это докладываете? — сонным голосом прошептал я.
— Так ведь нашел я треклятую ручку. Тщательно протер ее нашатырным спиртом.
— Аммиаком? — не мог я ни уточнить как доктор.