Душегубы не спеша примеряли красные шапочки.
Я хотел выхватить свой вороной парабеллум, открыть стрельбу на поражение, но Рябов меня тормознул:
— Их больше тридцати, а нас двое. Лучше приглядимся, кто у них джокер.
Главаря заметить мы тут же запеленговали.
— Паук, Паук, — уважительно обращались к нему душегубы.
Ему же они раболепно преподнесли элегантную шапочку из красного бархата, расшитую черным жемчугом.
— Вот с ним-то у нас и будет схватка, — процедил сквозь зубы сыскарь.
4.
Дома мы нырнули в сеть интернета. Оказывается, Паук работал главным спасателем на Москве-реке. Для прикрытия.
На метро мы добрались до Речного вокзала.
Вид ставки центрового бандита изумил нас. Заржавелый катер «Надежда» с выбитыми иллюминаторами и полуистлевшим трапом.
Мы с Рябовым осторожно взобрались по трапу, запрыгнули на борт, заглянули в щелочку иллюминатора.
Паук примерял перед осколком зеркала свою обновку, расшитую черным жемчугом.
Рядом, на грязном топчане, щеголяя полуобнаженными ногами (в красных подвязках, но без чулок), возлежала наша старая знакомая, подавальщица Люси, в свое время так и не напоившая нас арабским кофе.
Сыщик нырнул в трюм. Я за ним.
Там, в дегтярной темноте, Рябов прикрепил пластитовую шашку к канализационной разводке, а радиопульт с пульсирующим янтарным глазком положил в карман брюк.
Мы вынырнули из трюма и вновь приникли к иллюминатору.
5.
— Паучок, — капризно поджав губки, ворковала Люси. — Мне опротивел этот кавардак! Ты что мне обещал? Париж… Ты сулил роскошный завтрак у Триумфальных ворот… Ты клялся устроить ужин из миног при витых свечах в «Мулен Руж»!.. А что я имею? Ржавую «Надежду»? Сгнившие леера? Осколок чмошного зеркала?
Люси ошалело обвела взглядом стены каюты, разгромленный умывальник, обломок зеркала, прилепленный жвачкой к пожарному щиту.
— Триумфальные ворота подождут. Сначала избавимся от этих «Красных шапочек».
— От наших пацанов? — Люси взметнула собольи брови.
— Москва опустошена. Больше стричь некого. Теперь наши ребятки захотят постричь меня, — Паук снял красную жемчужную шапочку, сунул в карман замасленной телогрейки. — Молодые волки всегда сжирают матерого.
— Ты меня пугаешь…
Паук гулко постучал кирзовым сапогом об пол катера.
— Слышишь звук? Катер отлит из золота высшей пробы, лишь поверху забрызган ржавчиной.
— Мой Паучок!
И вот тут-то выскочили мы, сыщик Рябов и я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
6.
— Ноги на стену, руки расставить! — гаркнул я.
— Ноги расставить, руки на стену! — поправил меня великий сыщик.
Ноги Люси оказались красивее и длиннее, чем я ожидал.