Гремела военно-полевая духовая музыка.
Еще бы!
Сегодня Самсон Самсоныч мирился с Петром Петровичем.
Эдакие современные Монтекки и Капулетти, дружески сошлись за пиршественным столом.
Поросята с пучками сельдерея во рту. Гуси в антоновских яблоках. Виноградные лозы с янтарными бубочками… Всё было в этот полуночный час на дубовой столешнице в палатах Самсоныча.
После военно-полевой музыки, как бы отражающей прошлые взаимоотношения экономических баронов, ударил джаз-банд цыганского театра Николая Сличенко.
Забренчало, озорно заблистало монисто на цыганских грудях.
Дети Индии с лихой удалью выводили:
К нам приехал,
к нам приехал
Петр Петрович дорогой!
Пей до дна!
Пей до дна!..
И Петрович, решительно уже подшофе, опрокидывал в себя самоцветами кубок.
Мы с Рябовым сидели в конце стола и со сдержанным восторгом наблюдали за оргией.
Тут встал Самсоныч, пузатенький мужчина с харизматическим лицом, с левитановской дикцией провозгласил:
— Друзья, разрешите мне поднять кубок дружбы за нашего любимого Петра Петровича. Сегодня я торжественно обещаю, что если он умрет раньше меня, то я похороню его по буддийскому обычаю в усыпальнице в виде золотой мумии.
— А я похороню тебя, — радостно подхватил Петр Петрович, — в виде платиновой мумии с вкраплением уральских изумрудов.
На этих заздравных словах в зале погас свет и вырубилось тепло.
В распахнутые зарешеченные форточки косо влетели снежинки.
Все гости, включая нас с Рябовым, услышали январское завывание вьюги.
Кто-то панически крикнул:
— Караул!..
Тогда Рябов, оттолкнув поросенка с сельдереем в пасти, вскочил на дубовую столешницу и выстрелил в потолок из именного браунинга.
— Ахтунг! — резко произнес он. — Всем оставаться на местах! Я — Рябов!
Все замолчали, узнав впотьмах великого Рябова.
— Быстренько нажуйте мне мякиш! — приказал сыщик магнатам.
Самсоныч с Петровичем стремительно нажевали по солидному куску мякиша и передали сыскарю.
Рябов тут же вылепил фигурку горбатенькой ведьмочки, потом верзилы, с русой косой до упругих ягодиц, курносенькую пигалицу в очках.
— Господин Сличенко, подайте иглу! — обратился Рябов к руководителю цыганского диксиленда.
Маэстро охотно подал цыганскую иглу.
Рябов сложил ведьмовские фигурки и единым движением проткнул их иглой.
И сразу в зале ослепительно ярко вспыхнул свет, от паровых батарей повеяло могучим теплом.
— Сдали-таки нам американские гарпии, — сыщик вернул г-ну Сличенко цыганскую иглу. — Ничего… Клин выбивают клином.