| От него-то, от Падрика Клири, его дети и унаследовали густые рыжие кудри разных оттенков, хотя ни у кого из них волосы не были такими вызывающе медно-красными. |
| He was a small man, all steel and springs in build, legs bowed from a lifetime among horses, arms elongated from years shearing sheep; his chest and arms were covered in a matted golden fuzz which would have been ugly had he been dark. | Падрик был мал ростом, но необыкновенно крепок, весь точно из стальных пружин; ноги кривые оттого, что он сызмальства ездил верхом, руки словно стали длинней оттого, что долгие годы он стриг овец; и руки и грудь - в курчавой золотистой поросли, будь она черной, это бы выглядело безобразно. |
| His eyes were bright blue, crinkled up into a permanent squint like a sailor's from gazing into the far distance, and his face was a pleasant one, with a whimsical smiling quality about it that made other men like him at a glance. | Ярко-голубые глаза, привыкшие смотреть вдаль, всегда прищурены, точно у моряка, а лицо славное, улыбчивое и с юмором, эта неизменная готовность улыбнуться сразу привлекала к нему людей. |
| His nose was magnificent, a true Roman nose which must have puzzled his Irish confreres, but Ireland has ever been a shipwreck coast. | И притом великолепный, истинно римский нос, который должен был приводить в недоумение сородичей Падрика, а впрочем, у берегов Ирландии во все времена разбивалось немало чужестранных кораблей. |
| He still spoke with the soft quick slur of the Galway Irish, pronouncing his final t's as th's, but almost twenty years in the Antipodes had forced a quaint overlay upon it, so that his a's came out as i's and the speed of his speech had run down a little, like an old clock in need of a good winding. | Речь его еще сохранила мягкость и торопливую невнятность, присущую голуэйским ирландцам, но почти двадцать лет, прожитых в другом полушарии, наложили на нее свой отпечаток, изменили иные звуки, чуть замедлили темп и придали ей сходство со старыми часами, которые не худо бы завести. |
| A happy man, he had managed to weather his hard and drudging existence better than most, and though he was a rigid disciplinarian with a heavy swing to his boot, all but one of his children adored him. | Счастливец, он ухитрялся куда лучше многих справляться со всеми трудами и тяготами своей жизни - и, хотя семью держал в строгости и поблажки никому не давал, все дети, за одним исключением, его обожали. |
| If there was not enough bread to go around, he went without; if it was a choice between new clothes for him or new clothes for one of his offspring, he went without. |