– Я способен на такие зверства, – сказал ему я. – Честно. Я знаю. Во всем виноваты духи. Иногда я словно впадаю в кому. Духи могли подтолкнуть меня к этому.
Биг-Мак подарил мне презрительный взгляд:
– Этим оправдывает себя половина убийц в мире. А я считаю: нечего их слушать. Пускай даже это правда, что с того? Они только громоотвод для всей той дряни, которой насыщают атмосферу другие люди. Поэтому рядом с ними опасно находиться. – Он покачал головой. – Хочешь, скажу, что я действительно думаю? Я очень надеюсь, что это сделал не ты, поскольку, будь ты виноват, я не смог бы тебя прикончить. И даже сдать полиции.
– Хватит морочить мне голову. То один вариант, то другой.
– Дурень ты, дурень, – сказал он. – Я просто пытаюсь прийти в себя.
– Выпей, – произнес я и отправил в глотку еще немного бурбона.
– Да, – сказал он, не обратив на меня внимания, – и второй вопрос важнее первого. Зачем кому бы то ни было отрезать им головы? Разве что он надеялся заменить максимальный срок в тюрьме максимальным сроком в психушке. За такую жестокость можно схлопотать и вышку – если, конечно, в этом штате вообще вешают. Выходит, мы имеем дело с сумасшедшим. Ты на эту роль не годишься.
– Спасибо, – сказал я, – но я не думаю, что убийца – сумасшедший.
– Разве станет нормальный отрезать головы? – повторил он. – Для этого может быть только одна причина. Подставить тебя. – Он просиял, как врач, определивший характер недуга. – Может в твоем тайнике на делянке с марихуаной поместиться целое тело?
– Только если убрать сундучок.
– А два тела?
– Ни за что.
– Значит, головы отрезали с умыслом. Некоторые люди способны на все, если считают, что они от этого выгадают.
– По-твоему…
Но он не собирался отказываться от плодов своего мыслительного процесса.
– Да. По-моему, эти головы отрезали, чтобы засунуть в твой тайник. Кто-то хочет свалить все на тебя.
– Наверное, это один из двух человек, – сказал я.
– Возможно, – сказал он, – хотя я могу придумать и других. – Он принялся постукивать по столу средними пальцами. – Этим женщинам стреляли в голову? – спросил он. – Ты не определил, как их убили?
– Нет, – сказал я, – я их не изучал.
– А как насчет шей?
– Я не мог их разглядывать.
– Стало быть, ты не знаешь, как их отрезали – пилой, ножом или еще чем-нибудь?
– Нет.
– А ты не думаешь, что это надо бы выяснить?
– Я их больше не трону.
– Придется, Тим. Для нашей же пользы.
Я почувствовал себя десятилетним, готовым зареветь.
– Пап, – сказал я, – не могу я смотреть на них. Там же моя жена. Бога ради.
Это его слегка охладило. В пылу охоты он забыл о многом.