Однако на следующее утро, когда я шел по улице за газетой, он остановил рядом патрульную машину и сказал: «Надеюсь, вчера я не слишком много себе позволил». – «Забудем». Он начал меня раздражать. Я уже предвидел конечный результат – большегрудую мамашу с увесистым фаллосом.
Теперь, в кабинете, я сказал ему:
– Если вы позвали меня сюда только затем, чтобы сообщить, что видели Пэтти Ларейн, это можно было сделать и по телефону.
– Я хотел с вами поговорить.
– Мне не идут впрок чужие советы.
– Может, это мне нужен совет. – Следующую фразу он произнес с гордостью, которой не мог скрыть, точно сама мужская суть, истинное клеймо качества заключалось в силе, необходимой для поддержания в себе такого рода неискушенности: – Я не слишком хорошо знаю женщин.
– Это уж точно, если обращаетесь за подсказкой ко мне.
– Мак, давайте напьемся как-нибудь вечерком, да поскорее.
– Ладно.
– Знаете вы это или нет, но кроме нас в городе нет настоящих философов.
– Тогда вы единственный мыслитель, порожденный правым крылом за последние годы.
– Эй, не брюзжите, пока в вас не стреляют. – Он тронулся к двери проводить меня. – Пошли, – сказал он, – прогуляюсь с вами до машины.
– Я без нее.
– Вы что, боялись, что я арестую ваш драндулет? – Это так развеселило его, что он ржал всю дорогу по коридору и перестал только на улице.
Перед тем как распрощаться со мной, он сказал:
– Та делянка с коноплей в Труро еще ваша?
– Откуда вы о ней знаете, Элвин?
На его лице изобразилось недовольство.
– А что это, по-вашему, тайна? Все говорят, что у вас своя травка. Я и сам пробовал. Пэтти Ларейн собственноручно положила мне в карман пару косяков. Качество что надо – примерно такие я курил во Вьетнаме. – Он кивнул. – Слушайте, мне плевать, левый вы или правый, плевать, к какому там крылу вы принадлежите. Я люблю траву. И вот что еще скажу. Консерваторы правы далеко не во всех пунктах. Тут они как раз промахнулись. Думают, что марихуана растлевает души, но я в это не верю – я верю, что благодаря ей туда проникает Бог и борется с дьяволом.
– Ну-ну, – сказал я. – Если вы на секунду перестанете говорить, у нас может получиться беседа.
– На днях, вечерком. Давайте напьемся.
– Заметано, – сказал я.
– А пока – если б я хранил свой урожай на участке в Труро… – Он умолк.
– Ничего я там не храню, – ответил я.
– Я и не говорю, что храните. И знать ничего не хочу. Я только говорю, что если бы у меня там что-нибудь лежало, то сейчас было бы самое время забрать.
– Почему?
– Не могу же я вам все рассказывать.
– Просто решили попугать?
Прежде чем ответить, он выдержал приличную паузу.