– Не имею понятия.
– Ты достаточно ее ненавидишь, чтобы сделать дело?
– В пять раз сильнее.
Я сказал это немедля. Пустой пляж позволял говорить все, что хочешь. Но потом меня озадачило произнесенное число. Выразил ли я свои настоящие чувства, или это было лишь эхом оскорбительного заявления Мадлен Фолко о том, что ее муж Ридженси каждую ночь пятикратно извергается в некогда обожаемый мною храм? Подобно боксеру, я страдал от обмена свирепыми ударами, состоявшегося несколько часов тому назад.
– Я слышал, – произнес Уодли, – что Пэтти дурно с тобой обошлась.
– Можно сказать и так, – ответил я.
– У тебя побитый вид. Не верится, что тебе это по силам.
– Ты абсолютно прав.
– Лучше бы я ошибался.
– А почему бы тебе самому этого не сделать? – спросил я.
– Тим, ты мне в жизни не поверишь.
– Все равно ответь. Может, я вычислю правду, сравнивая ложь разных людей.
– Красивая мысль.
– Это не моя. Льва Троцкого.
– Надо же. А я бы скорее погрешил на Рональда Фербэнка[23].
– Где теперь Пэтти Ларейн? – спросил я.
– Недалеко. Можешь быть уверен.
– Почем ты знаешь?
– Мы с ней боремся за покупку одной и той же недвижимости.
– Так ты хочешь убить ее или обойти в бизнесе?
– Как получится, – сказал он, шутовски блеснув белками. Уж не пытался ли он подражать Уильяму Ф. Бакли-младшему[24]?
– Но ты хотел бы, чтобы она умерла? – настаивал я.
– Не от моей руки.
– Почему?
– Ты мне просто не поверишь. Я хочу, чтобы она взглянула в глаза своему убийце и все поняла не так. Не хочу, чтобы в последний миг она увидела меня и сказала: «А, старина Уодли пришел получить должок». Уж больно это было бы для нее легко. Она умерла бы спокойно. Зная, кого пугать по ночам, когда наладит свой быт по ту сторону. А меня ведь найти нетрудно. Поверь мне, я предпочитаю, чтобы она рассталась с жизнью в полном смятении. «Как Тим мог на это решиться? – спросит она себя. – Неужто я его недооценила?»
– Ты прелесть.
– Ну вот, – сказал он, – я знал, что ты меня не поймешь. Впрочем, это неудивительно, если учесть, как давно мы не виделись.
Он уже повернулся ко мне настолько, что его глаза снова уперлись в мои. Вдобавок ко всему его дыхание было не слишком ароматным.
– Но если ты обскачешь ее на покупке недвижимости, – сказал я, – она догадается, что это ты ей мстишь.
– Догадается. Я этого хочу. Хочу, чтобы мои живые враги обо мне помнили. Чтобы каждую секунду у них в голове свербило: да, да, это Уодли нам такое устроил. Смерть – другое дело. Туда они должны отправляться в смятении.
Я вряд ли отнесся бы к его словам серьезно, если бы в тюрьме он не убрал человека, который угрожал ему. Я был рядом, когда он нанимал убийцу, и его речи в тот день не особенно отличались от нынешних. Заключенные смеялись над ним, но только за его спиной.