|
| No one would ever have the temerity to think of Gerald O'Hara as a ridiculous little figure. | Ни одному самому отчаянному смельчаку не пришло бы и голову отозваться о Джералде О'Хара как о смешном маленьком коротышке. |
| He was sixty years old and his crisp curly hair was silver-white, but his shrewd face was unlined and his hard little blue eyes were young with the unworried youthfulness of one who has never taxed his brain with problems more abstract than how many cards to draw in a poker game. | Ему уже стукнуло шестьдесят, и его жесткие курчавые волосы выбелила и посеребрила седина, но на лукавом лице этого жизнелюбца еще не обозначилось морщин, а небольшие голубые глаза были по-прежнему молоды и взгляд юношески безмятежен и тверд, ибо Джералд О'Хара не привык терзать свой мозг отвлеченными проблемами, выходящими за пределы целесообразности прикупа или блефа при игре в покер. |
| His was as Irish a face as could be found in the length and breadth of the homeland he had left so long ago-round, high colored, short nosed, wide mouthed and belligerent. | И более, типичную ирландскую физиономию -широкоскулую, краснощекую, боль, шеротую, курносую и воинственную - не так-то легко было бы сыскать на всем пространстве его далекой, давно покинутой родины. |
| Beneath his choleric exterior Gerald O'Hara had the tenderest of hearts. | А под этой холерической внешностью скрывалось нежнейшее из сердец. |
| He could not bear to see a slave pouting under a reprimand, no matter how well deserved, or hear a kitten mewing or a child crying; but he had a horror of having this weakness discovered. | Вопли раба, получавшего, быть может, и заслуженную порку, детский плач или жалобное мяуканье котенка были невыносимы для его ушей. |
| That everyone who met him did discover his kindly heart within five minutes was unknown to him; and his vanity would have suffered tremendously if he had found it out, for he liked to think that when he bawled orders at the top of his voice everyone trembled and obeyed. | Но пуще всего на свете он страшился, как бы эта его слабость не была кем-нибудь подмечена, и даже не подозревал, что через пять минут знакомства с ним его доброта бросалась в глаза каждому: такое открытие нанесло бы самолюбию Джералда чувствительнейший удар. Ведь ему казалось, что, заслышав громовые раскаты голоса хозяина, все, трясясь от страха, опрометью бросаются исполнять его волю. |
| It had never occurred to him that only one voice was obeyed on the plantation-the soft voice of his wife Ellen. | Он был далек от мысли о том, что только одному голосу - негромкому голосу его жены -повиновалось все в поместье. |