— Спиртного у меня нет. Решил от этого зелья отказаться. Напрочь, насовсем. У нас в станице казаки спиваются. Перестали работать. Жалкое зрелище! Раньше-то не подозревал я, что беда к людям ещё и с этой стороны подползёт.
— У нас — та же история. Но замечать стал я: будто на убыль пошла, зараза эта. Срабатывает какой-то инстинкт природный, меньше пьют казаки, а бабы, вроде бы, и вовсе перестали. Сейчас всё больше на левадах трудятся, погреба расширяют. Это как встарь в монастырях к осадам готовились, еду и воду впрок запасали. У нас тоже: чинят курени, мужики бабам на левадах помогают. Чуют люди, что супостат на нас навалился необычный; он все силы зла с собой на Русь притащил. Всякое бывало у нас в прошлом, но так, чтобы весь мир, и чтобы все деньги захватили, а без денег какая жизнь?.. Не емши-то и на работу придёшь, а рукой-ногой не пошевелишь. Детишки дома голодные, старики, почитай, ничего не получают. Как жить будем?
— И у нас казаки за землю зубами вцепились, натуральным хозяйством пробавляются. Русский человек цепок, он и в воде не тонет и в огне не горит. Глядишь, и тут вынырнет.
Вячеслав свесил над столом кудлатую русоволосую голову, думал. Евгений ещё в лагере заприметил этого могучего парня, умного, льнущего душой к людям. В его больших, как у совы, серых глазах светилось участие и великая тревога за всё, что происходит на свете. Он был резок в суждениях, но не груб, спорил жёстко, но не обидно. А вот чего сюда он приехал и надолго ли — Евгений понять не мог.
Спросил прямо, без обиняков:
— Надолго к нам?
— Навсегда! — ответил Вячеслав.
— Как?
— А так. Вот поставил палатку и буду восстанавливать храм. Пока не увижу золочёный крест на куполе — не отступлюсь. А когда закончу храм, служить в нём буду.
— Служить?.. Так ведь учёность церковная нужна. Я так понимаю.
— Учёность — дело наживное. Строительный институт я окончил, а там осилю и духовную семинарию. На всё нужна воля и поддержка Его…
Вячеслав поднял над головой палец:
— …то есть Господа-Вседержителя.
— Да ты, я смотрю, верующий?
— Да, дядь Жень. Верующий глубоко и душевно, то есть всем сердцем и душой. Потому и храм самый древний на Дону восстанавливать приехал.
— Храм — дело нешуточное. Его в одиночку не поднимешь.
— Подниму, — пообещал Вячеслав. — Мне бы Господь дал здоровье, а всё остальное в моих руках. А там, глядишь, и в народе Божья благодать проснётся, чем ни на есть помогут. Я так думаю. Для начала восстановлю дом церковный, а там примусь и за храм.
Евгений знал этот старый дом, и тоже, как церковь, выложенный из крупных камней, — здесь, по рассказам стариков, староста церковный жил.