Если женщина к нему заглянет, разговор заведёт о детях. Упрекать зачнёт: «Как же это так? Женщина ты молодая, здоровая, красивая, а детей не рожаешь. А как же народу русскому быть — погибать из-за таких, как ты?.. Ты вон посмотри на цыган и кавказцев, прихлынувших к нам в станицу. У них по семь-восемь детишек и почти каждая молодая женщина с животом ходит.
Попади на тот случай боевая, да языкастая, лепит ему в глаза: «Женька, брось ты языком молоть! Муженька-то в прошлом годе схоронила. От водки сгорел, бедолага. От кого же и рожать теперь?..» Серьёзная это проблема, гибнут во цвете лет казаки: кто от водки, кто от жизни проклятущей, что на Русь нам инородцы из-за океана, словно лебеду канадскую или жука полосатого, затащили. Свесит над коленями простоволосую голову Евгений, задумается. Иногда и такое скажет:
— Я в газете прочитал: в Петербурге женщин на полмиллиона больше, чем мужчин. Там потому и губернатором бабу выбрали. Нам бы, как арабам, многожёнство завести. Нельзя вашего брата в одиночестве оставлять. Опять же и природа. Она своего требует, а наша шпана инородческая, что расселась в Думе и в Кремле, этого не понимает, а лучше сказать: как раз они-то и устраивают все это мучительство на русской земле. Кремлёвский шут Жирик сказал недавно: в нашей Думе двести преступников сидят. И думцы такой плевок проглотили. Теперь ходят по коридорам, смотрят друг на друга и думают: кто же из них преступник? И когда их начнут отлавливать.
Мария заботится о Евгении:
— Я вам с рынка фрукты принесла; вот хурма, а тут винограда немного; правда, приморожены, но сладкие, есть можно. И вам, и Денису, но ему я уж завтра отнесу.
— Неси, неси, а он тебе жареного кролика даст. Вчера двух зарезал и меня накормил. Денис — парень хороший, но кролики его — тю-тю, скоро на распыл пойдут. Кормить нечем, денег у Дениса нет. Автомобиль у него сломался. Жена-то из богатеньких, но хвост показала. Разругались вдрызг. «Я, — говорит, — чтоб этот смрад вонючий нюхала!» Села в машину и умчала в город. Так Денис теперь без жены и без машины, а скоро и без кроликов останется. А уж как он любит этих своих ушастиков! Мечта, говорит, у меня есть: Ростов и Волгоград крольчатиной накормить. Но теперь-то уж корм не на что покупать.
— Кушайте, дядь Жень.
— А ты себе-то хоть оставляешь молочка?
— А как же! Пол-литра на день остаётся. Молочко-то у Сильвы густое, сладкое — точно сметана. Я, когда у меня ничего другого нет, так и молоком одним сыта бываю. К тому ж и привыкла я к козочке своей. Двое мы с ней в целом свете остались, ровно сёстры, а с нами и Пират, и Шарик.