— Тут участок мой, — Виктор оглянулся на развалины, на пламя... Я же все это ставил. Подстанцию эту, скважины... А теперь... Черт-те что!
— Восстановим. Людей надо спасать, сам понимаешь...
— А там, — Виктор показал на подстанцию, скрытую за языками огня, — вдруг кто еще остался?
— И я боюсь, — сказал парень. — Отправим вертолет, проверим. Но при старике молчи.
Лишь к полудню удалось перенести раненых и разместить всех в кабине, рассчитанной на одиннадцать человек... Перегруженный вертолет взлетел, сделал широкую дугу в обход горящих участков, взял курс на Газли и — далее — на Ташкент... Внизу остался академик Кравцов, человек, нужный стране, — в момент землетрясения он оказался как раз на этом объекте газопровода, — остался с ним его помощник, остался сторож-узбек и Виктор Векшин. Радист остаться не мог, связь прерывать нельзя ни на минуту. Виктор и кравцовский помощник подошли по бетонированной полосе, выложенной от подстанции к складу, к самому краю — насколько можно было — нестерпимо жаркого полыханья; за ним проглядывались закопченные осевшие стены здания. В руке у парня еще был свернутый брезент, на котором переносили раненых.
— Ей-богу, там кто-то кричит, — сказал помощник. — Может, справа обойдем?
— Не выйдет, — ответил Виктор. Четким инженерским умом он уже оценил и расчислил все варианты. — А срежем угол - увязнем...
Песок кругом был как лава, кое-где чернели трещины.
— Ну что делать? Вон старик прет, давай скорей решай.
— Чего ж тут решать...
Виктор видел - выхода нет. Либо отступить, либо...
Парень вдруг сунул Виктору свой брезент, накрыл лицо и голову полой робы и рванул через огонь, к подстанции. Виктор правильно его понял: человек отдал ему лучшую защиту, а сам — безо всего — пошел... И, набросив на себя брезент, Виктор побежал следом.
Даже под брезентом ощутил — как враз загудело, обдало, будто упал на какое-то черное дно... И в самом деле, он споткнулся и упал, но уже около здания; дальше — мрак, бред, какие-то миги. Вот они уже бегут, перескакивают через глыбы, через торчащие ребром плиты, парень сбивает рукавицей со своих колен огневые космы, ищут, натыкаются на тела: мертвый, мертвый, еще труп, а, вот он, кто еще жив, это парнишка, в спецовке и резиновых сапогах, стонет между обломками... Ему повезло — он заслонен какой-то плитой от огня, но придавило... «Где брезент?» — орет помощник на Виктора, ничуть не удивляясь, что Виктор рядом с ним. Брезента нет, потерял... А, вон брезент, за балку зацепился. Когда спасенного тащили сквозь багровый дым, уже в обход — черт с ним, с оплавленным под ногами песком, все равно уже обгорели, обожжены, — когда волокли его на брезенте, рука паренька бессильно свесилась и болталась, задевая за землю, он был уже почти готов, без сознания... Виктор лишь заметил — каска задралась, стриженый, родинка справа на лбу, подросток почти, пацан. Вроде того Славика дурацкого, Светкиного, и жалостью сжало где-то под горлом...