Через два часа снова сел вертолет, вылезли пилот, радист, врач, — видно, учли: могут найтись новые раненые, — все трое быстро пошли к глиняному строению.
— Давайте, товарищ Кравцов, — крикнул пилот издали. — В Газли отмечено колебание! Скорее...
— Поднимайте раненого, — сказал Кравцов, когда группа подошла. — А, врач, хорошо. У него открытый перелом. Кое-как я наложил повязку, но...
Виктор не стал глядеть, как врач делает над пострадавшим все необходимое — укол, шина, перевязка; как поднимают его и несут к вертолету. Землистое лицо паренька, которого он чудом протащил сквозь пламя, теперь переворачивало ему всю душу; сроду такого не испытывал...
Вдруг он заметил, что сторож-узбек — спит, мирно спит себе, как ни в чем не бывало. И даже не под стеной или в самом складе, а просто на земле — в сторонке, где сохранился какой-то кустик-карагач. «Что ж такого, — понял Виктор, — ведь суток двое небось не спал». И его самого одолела судорожная зевота. Спать, как спать-то охота! Вмиг охватило безмятежное полное спокойствие, тупая сонливость.
«Сейчас вот заберусь в кабину и засну, — решил Виктор. — Буду дрыхнуть до самого Газли».
Вернулись Кравцов и помощник, чтоб забрать рюкзак с вещами, бинокль, что-то еще.
— Пошли! — бросил Кравцов.
Длинная глинобитная стена строения поднялась вверх на глазах у Виктора и переломилась сразу в нескольких местах — став как растянутая гармонь; больно по затылку шмякнуло его чем-то плоским, и — больше ничего... Ничего больше не было.
...Он проснулся — как понял не сразу — в больничной палате. Лежа на спине, шевельнулся: ничего не болит. Белый потолок над ним, вон сырой подтек в углу. Трещинки разбегаются по потолочной известке, здание-то старое, что делать! От вида этих трещинок его замутило, дернулся вбок (голова-то, оказывается, забинтована!), чтобы стошнило на пол. Стало рвать. Весь вспотел, обессиленно откинулся назад... И снова полетел в черноту.
Спал, бредил. В забытьи виделось только то, что уже было на самом деле, было в прошлом, все — реальное. Вот он и Света идут из кино и спорят — как часто спорили и ругались они, господи боже, за короткий срок их знакомства!
— Вот еще! — Света упрямо вертит головой, словно отмахивается от его слов, пряди черной каруселью разлетаются по бокам. — А мне эта твоя героиня как раз не нравится! Какая там «женственность»! Кукла, и все! Среднее между нашей Зинаидой и Юлькой.
— Не права, Светик, — мягко убеждает он. — Она же душа дома, семьи... Ну, там еще семьи нет, но будет семья. Там так и задумано. За кадром... А он...