— Почему, Мэтт? Почему бы мне не встретиться с кем-нибудь?
— Ты его любишь?
Я удивился, ответив на вопрос вопросом:
— Ты любишь Черри?
— Нет.
Честный ответ. Я пытался сдержать свой гнев, потому что знал: как только он иссякнет, я почувствую себя грязным и опустошенным.
— Нет. Я не люблю Коула, и тебе это известно. Если бы все сложилось как я хочу, в моей постели вчерашней ночью был бы ты. Каждой ночью. Но ты ясно дал понять, что не желаешь иметь со мной ничего общего.
Мэтт уставился на стену над моей головой. Я видел, что он борется. Ему было неловко, больно, он злился. И, как я надеялся, хотя бы немного ревновал.
— Я люблю только тебя, но если ты думаешь, что стану вымаливать прощение за то, что происходит в моей жизни после того, как ты покинул ее без оглядки, то можешь катиться в ад.
Он постоял еще минуту, так и не взглянув на меня:
— Думаю, мне лучше уйти.
— Я тоже.
Мэтт вернулся следующим вечером. Когда я открыл дверь, услышав стук, он стоял на пороге, прислонившись к дверному косяку с упаковкой пива в руках. Осунувшийся, мертвенно-бледный.
— Дерьмово выглядишь.
На его лице мелькнул намек на псевдоулыбку.
— Ты один? — Никакого осуждения в голосе. Он просто давал мне предлог отправить его к черту, если бы я захотел.
— Да.
Он вздохнул и тихо произнес:
— Мы можем попробовать начать все сначала? В последний раз все вышло из-под контроля.
Из души испарились гнев и обида, исчезнув вместе ощущением несчастья. Я обрадовался его возвращению:
— Конечно.
— Я слышал о ребенке, — сказал он, заходя в квартиру. — Ты теперь дядя-морпех?
Я деланно натянуто рассмеялся.
Он отнес упаковку пива на кухню и вернулся с двумя открытыми бутылками. Мы стояли и смотрели друг на друга.
Мне оставалось, замерев, пожирать его глазами, — иначе я бы не выдержал и набросился на него с объятиями. Ничего романтического, в конце концов, мы никогда не были любовниками, лишь только друзьями, но от этого боль потери казалось еще сильней. И когда он вошел ко мне в дом без укора и осуждения в глазах, я почувствовал, что впервые за последние несколько недель снова могу дышать.
Мэтт по-прежнему испуганно прятал глаза, словно ожидая, что я что-нибудь скажу или даже накричу на него, а когда решился поднять взор, я лишь стоял и улыбался, как идиот.
— Так здорово снова тебя видеть, — сказал я, и его брови удивленно взметнулись вверх.
Облегченно выдохнув, он хлопнул меня по спине так, что я пошатнулся:
— Пошли присядем.
Мы устроились на диване бок о бок, как сотни раз до этого. Все привычно и знакомо. Мэтт откинулся на спинку и смежил веки. Он все еще казался наглухо застегнутым на все пуговицы, но, несомненно, был рад снова оказаться рядом со мной.