— Существует ли тайное учение?
Впервые Филипп обиделся.
— Конечно нет, — сказал Филипп. — У нас нет секретов.
— У всех других религий есть таинства, — сказал Симон.
— Все другие религии — ложные, — сказал Филипп.
Симон отвернулся, но Филипп положил руку ему на плечо.
— Путь одинаков для всех, — сказал Филипп, — и, хотя он кажется легким, он достаточно труден и без всяких секретов.
— В чем же тогда дело?
— В любви, — сказал Филипп.
Симон заскрежетал зубами.
— Ты ведь не слушал меня? — сказал Филипп. — Ты спрашиваешь о тайном учении, но ты не понял ничего из учения, о котором я тебе рассказывал.
— Не слушал? — взревел Симон. — Да я только и делал, что слушал тебя с самого первого дня, как пришел сюда, и я не услышал ни единого слова, в котором был бы хоть какой-то смысл.
Выведенный из себя, он ушел. Он пошел домой и засел за свои книги, но не мог сосредоточиться. В течение часа он кричал на Деметрия, потом отправился в театр, где давали дурацкую пьесу. Исполнение было плохим, и он ушел, не дожидаясь финала. Он посидел в таверне, слушая разговоры. Их глупость повергла его в ужас.
Утром он снова пошел к Филиппу.
— Возможно, я слушал невнимательно, — сказал он. — Возможно, необходимо все повторить сначала.
Действительно, он плохо слушал. Теперь он слушал внимательно, и что-то стало с ним происходить. Словно на пустой стене начали появляться крошечные щели, через которые проникал свет. Таких щелей было много. Сквозь них проникал свет, который в первый момент ослепил его.
«Будь осторожен с тем, что ценишь. Оно может поработить твое сердце».
«Сыновья земли унаследуют землю».
«Прости, и прощен будешь. Суди, и осужден будешь».
«Правда сделает тебя свободным».
Свободным? Сердце в груди дрогнуло, как будто где-то открылась дверь. Но где эта дверь, он не знал. Он также не понимал, как он мог быть свободнее, чем есть.
Он продолжал слушать и удивлялся.
«Не мир принес я, но меч».
«Последний будет первым. Первый будет последним».
«Воздастся тому, у кого есть. Убудет у тех, у кого нет».
«Я пришел, чтобы сделать зрячими слепых и чтобы ослепить тех, кто зряч».
Он покачал головой.
— Не понимаю, — сказал он.
Филипп улыбнулся. Симон пошел домой размышлять.
Он начинал понимать, что это учение непоследовательно. Поэтому так трудно постичь его суть. Если понял одну его часть, это не означает, что будет понятна следующая. В нем полно парадоксов. Оно расплывчато и непостоянно. И тем не менее он смутно понимал, что в нем есть цельность. За разрозненными яркими изречениями крылась ясная гармония.
Это приводило его в восхищение.