|
| His endless muttering monologue vitiated every effort I made to think out a line of action, and drove me at times, thus pent up and intensified, almost to the verge of craziness. | Его бесконечные невнятные монологи мешали мне сосредоточиться, обдумать создавшееся положение и доводили меня, и без того крайне возбужденного, чуть не до припадка. |
| He was as lacking in restraint as a silly woman. | У него было не больше выдержки, чем у глупенькой женщины. |
| He would weep for hours together, and I verily believe that to the very end this spoiled child of life thought his weak tears in some way efficacious. | Он готов был плакать по целым часам, и я уверен, что он, как ребенок, воображал, что слезы помогут ему. |
| And I would sit in the darkness unable to keep my mind off him by reason of his importunities. | Даже в темноте он ежеминутно докучал своей назойливостью. |
| He ate more than I did, and it was in vain I pointed out that our only chance of life was to stop in the house until the Martians had done with their pit, that in that long patience a time might presently come when we should need food. | Кроме того, он ел больше меня, и я тщетно напоминал ему, что нам ради нашего спасения необходимо оставаться дома до тех пор, пока марсиане не кончат работу и яме, и что поэтому надо экономить еду. |
| He ate and drank impulsively in heavy meals at long intervals. | Он ел и пил сразу помногу после больших перерывов. |
| He slept little. | Спал мало. |
| As the days wore on, his utter carelessness of any consideration so intensified our distress and danger that I had, much as I loathed doing it, to resort to threats, and at last to blows. | Дни шли за днями; его крайняя беспечность и безрассудность ухудшали наше и без того отчаянное положение и увеличивали опасность, так что я волей-неволей должен был прибегнуть к угрозам, даже к побоям. |
| That brought him to reason for a time. | Это образумило его, но ненадолго. |
| But he was one of those weak creatures, void of pride, timorous, anaemic, hateful souls, full of shifty cunning, who face neither God nor man, who face not even themselves. | Он принадлежал к числу тех слабых, вялых, лишенных самолюбия, трусливых и в то же время хитрых созданий, которые не решаются смотреть прямо в глаза ни богу, ни людям, ни даже самим себе. |
| It is disagreeable for me to recall and write these things, but I set them down that my story may lack nothing. | Мне неприятно вспоминать и писать об этом, но я обязан рассказывать все. |
| Those who have escaped the dark and terrible aspects of life will find my brutality, my flash of rage in our final tragedy, easy enough to blame; for they know what is wrong as well as any, but not what is possible to tortured men. |