— Между музыкой и мною существует не только любовь, но и какой-то странный антагонизм. Одних исполнителей она уводит за собой, уносит куда-то, меня она держит на расстоянии. О нет, у меня и техника неплохая, и со слухом все в порядке, я не фальшивлю, не сбиваюсь с такта, но вот ритм у меня утекает между пальцами.
— «Лес распилочный и промышленный», «Дорожный транспорт Веркора», «Тюбото», «Сюпермек», «Вибрашок», «Фриматик», «Кнттспотер», «Бондю и сын»… — этот скучный перечень маленького грамотея деликатно заполняет паузы в ламентациях виолончелистки.
— Ритм утекал у меня между пальцами, не знаю, понятно ли, о чем я говорю. Наверно, я слишком люблю мелодию. Мой учитель когда-то говорил мне: «Стефани, вы выбрали виолончель из любви к мелодии и презрения к ритму, вы сказали себе, тут я могу быть спокойна, виолончель обычно ведет один мелодический голос. Детские уловки, Стефани, ритм мстит за себя, ритм и мелодию развести нельзя…» Он уже давно умер, бедняга.
— Понимаю, что вы хотите сказать, — шепчет молодая мать немного невпопад, но она вообще ничего не понимает; она, как и все молодые матери, которые произвели на свет нечто потрясающее, невозмутима и безмятежна.
— Сначала я замедляла темп, чувствовала тяжесть в левой руке и правом предплечье, потом я вообще перестала в чем-либо быть уверенной, и прежде всего в темпе. Представляете, как это могло повлиять на пятнадцатилетнюю девочку, которая готовится в Консерваторию…
Стефани смеется от всего сердца, вспоминая свои девические переживания, и, хотя я терпеть не могу беззаботности, я тоже готова расхохотаться вслед за ней.
— Тогда я решила не поступать в Консерваторию в надежде, что эта жертва избавит меня от тревоги и заодно от этой аритмии. У музыкантов-любителей ведь не такая ответственность… Но напрасно я отказалась от своего призвания, благодать на меня не снизошла.
Моя красивая рыжая соседка тихо прыскает, прикрывая ладонью рот. Мне вдруг захотелось перебросить мостик между нами. Я знаю, что из этого последует: отныне каждый день мы будем здороваться и обмениваться теми незначительными словами, которые связывают гораздо больше, чем принято думать, потому что они несут с собой и другие слова: слова из завтра, из послезавтра, слова, которые будут сказаны через месяцы и годы. И вот я делаю то, что пугает меня, как темная тропа в самой глубине леса, и делаю это без колебаний, я связываю себя, быть может, на всю жизнь с рыжеволосой девушкой. Я шепчу ей на ухо:
— Вы музыкантша?
Она кивает головой, и этого оказывается достаточно, чтобы мы обе рассмеялись до слез.