Так идейный смысл романа выходит за рамки личной трагедии Франсуа, не ограничивается он и столкновением двух концепций театра: традиционной, ставящей между залом и сценой невидимый, но обязательный барьер, и брехтовской, рассчитанной на активное взаимодействие актера и зрителя, — как это утверждала французская критика. Замысел Омон шире. Ее интересует постижение человеческой личности, ее привлекает диалектика сути и видимости, содержание личности и скрывающие это содержание маски. Причем эта проблема — подобно лейтмотиву большого музыкального произведения — находит разрешение в разных тональностях. Писательница обращается к ней, говоря о судьбе главных героев, — и тогда она звучит трагически, затем возвращается к ней в связи с некоторыми второстепенными персонажами — и тогда она приобретает черты бурлеска.
Личность Франсуа начинает формироваться, когда действительность властно вторгается в его пассивное существование. Трагически-нелепо погибает его жена. Смерть, которую он столько раз изображал на сцене и в кино, приводя в восхищение и трепет зрителей, перестает быть игрой. Этот эпизод подводит черту под определенным периодом жизни Франсуа. Он покидает театр, Париж, возвращается в отцовский дом в родном Льеже, где ему все предстоит начинать сначала.
Это же противопоставление видимости и сущности обыгрывается и в образах родителей Сесиль. Всю жизнь распевавшие одни и те же пошлые куплеты, они живут только в своих опереточных ролях и давно забыли о том, каковы их подлинные лица. Однако попытка Сесиль отобрать у матери ее маску привела, как уже говорилось, к трагическому концу, потому что для госпожи Ларсан жизнь без маски равносильна смерти. А вот для Жюльена Кастеллани, незадачливого киноактера, озвучивающего американские кинобоевики, трагедия состоит в том, что его ценят и любят только за его маску, и он в истерике кричит: «Я хочу, чтобы любили меня, меня самого, независимо от того, в чью шкуру я влезаю!»
Как видим, Мари-Луиза Омон варьирует одну и ту же тему, рассматривая ее с разных сторон.
Писательница не дает никаких рецептов и рекомендаций. Между собой и читателями она как бы ставит своих героев. А их судьба, и прежде всего судьба Франсуа Кревкёра, убеждает в том, что собственную личность можно сформировать и сохранить, бесстрашно открыв себя жизни, не опасаясь ни горестей, ни испытаний и не пытаясь отгородиться от них, уходя в искусственно созданный, замкнутый мир.
Гуманистичность, свойственная романам Мари-Луизы Омон и решительно выделяющая ее на фоне неоавангардистских экспериментов, изгоняющих из сферы своего внимания человеческую личность, верность лучшим традициям классической литературы, которым писательница следует без ученической робости, со свободой зрелого мастера, — все это привлекает внимание к ее творчеству и дает основания для того, чтобы познакомить с ним советского читателя.