— Не знаем.
— А вот там, — они указали направление, — там наша рабочая столовка, там дешево.
Мы их поблагодарили за сочувствие и дожили до обеда без еды. В середине дня, скинувшись, сумели пообедать. И снова спрятались на скамейке, где за контейнерами было относительно тихо.
К вечеру ветер стал стихать. Мы ликовали. И вот, когда порывы ветра ослабели, мы увидели, что на горизонте внешнего рейда появилась точка. Она постепенно увеличивалась и, наконец, мы чётко разглядели катер, как мы поняли, наш — командирский. Мы стояли метров в пятнадцати от стенки и, когда катер причалил, из него на стенку выпрыгнул наш дорогой Румпель со словами:
— Доктор, подойдите!
Господи! Не помощник, не механик, а именно доктор! Кровь бросилась мне в голову, что-то случилось. Я подбежал к нему.
— Так, доктор, запомните сами и передайте «господам офицерам» — я вам это не забуду. Ждите. Я в штаб базы.
Он быстрым шагом удалился.
— Что он сказал? — взволнованно спросил помощник.
— Да что, что! Сказал, что он нам это не простит.
Дождавшись прихода командира, спустились на катер, который, взревев двигателями, помчал нас на внешний рейд, где маячил «Безудержный». Командир не произнес ни слова. Этот факт был самым трагичным и угрожающим для нас. Помощник попытался задать ему какой-то вопрос, но был оборван:
— Придем на корабль и там поговорим.
С тяжелым чувством поднялся я по штормтрапу, ожидая самого плохого. В голове только одно — неужели кто-то травмирован. Тут же встретил своего Ясинского.
— Как дела?
— Да все отлично, больных нет!
У меня отлегло от сердца. Я ждал вызова командира и тяжелого разговора. Но ни завтра, ни послезавтра он меня не вызвал. Шли дни, каждый из нас жил в ожидании командирского раздолбона, а я получения взыскания за опоздание на корабль. Время шло, все было тихо, работы закончены, корабль вернулся в Севастополь. Наконец, на тридцатые сутки я не выдержал и постучал в его каюту.
— Товарищ командир, старший лейтенант Разумков. Разрешите доложить, что сегодня истекают тридцатые сутки, как я нарушил ваше указание. Разрешите получить взыскание.
— После долгой паузы командир произнес:
— Это хорошо, доктор, что вы знаете положения дисциплинарного устава. Теперь признайтесь, за истекший месяц Вы волновались, ожидая взыскания?
— Так точно, товарищ командир!
— Вот, вот в этом и есть мое вам наказание. Идите и забудьте все! Я ошарашено выскочил из каюты.
— Ну что, док, что он тебе выдал? — тихо спросил помощник, предупрежденный мной, что я иду на «Голгофу».
Я пересказал слова командира.
— Ну, Румпель, ну, Румпель! Вот он весь в этом поступке. Иезуит, инквизитор!