Валерий Николаевич в раздумье остановился у выхода из бокса. Как поступить: залечить подполковника или пустить все на самотек? То, что в подобных случаях необходимо делать в экстренном порядке — инъекции, рентгены и прочее, — сделано, и вполне можно ограничиться ролью пассивного наблюдателя, поскольку в душе Никишин был согласен с Кузнечиком и не считал состояние Серова крайне тяжелым. Но ведь можно и так залечить, что человек уже к утру отправится к Творцу. И потом ни одна комиссия не подкопается!
С другой стороны, ты сам тоже когда-нибудь предстанешь перед Богом! Есть он или нет, еще никто не доказал. Но зачем пускаться в теософические рассуждения — ничему сущему на земле не суждено избежать смерти, и как знать, что ждет тебя за этим порогом: все перешагивают его лишь в одну сторону. Не придется ли там держать ответ за этого человека, стоит ли брать лишний грех на душу, которая и так далеко не безгрешна? Пусть себе лежит Серов Сергей Иванович и пытается выкарабкаться! И пусть спор между жизнью и смертью разрешит тот, кто дал ему счастье или несчастье жить среди людей.
Да, пусть будет так! Одно дело, служить ли еще подполковнику в органах, и совершенно другое — жить ли, ходить ли по траве, целовать ли женщин, плакать и смеяться, любить и ненавидеть! Пусть будет, как будет!
— С аппаратом подождем, — проходя мимо поста, бросил Валерий Николаевич в ответ на вопросительный взгляд медсестры. — Я послежу за больным по компьютеру из ординаторской.
Сестра молча кивнула и, как только начальник отделения удалился, она поудобнее устроилась за столом и почти сразу задремала — если с кем из больных станет плохо, чуткие приборы тут же поднимут вой, и она немедленно проснется, а ей нужно всего-то полчасика, не больше.
Сергей очнулся внезапно, будто его толкнули в бок. Открыл глаза и увидел над собой белый потолок, слабо освещенный лампой дневного света, горевшей где-то сбоку. Прямо от потолка начинался блекло-зеленый кафель стен, и Серов подумал: кто это догадался так выкладывать стены кафелем?
Голова казалась странно пустой и тупо болела, слегка мутило, и не было никакого желания двигаться. Мысли текли лениво, постоянно путались, но, как ни странно, это совершенно не раздражало, а, наоборот, даже доставляло своеобразное удовольствие, словно играешь в некую игру, где нет ни начала, ни конца и можно в любой момент изменить правила. Однако не худо бы и разобраться, где он. Что же такое над ним: ящик, прибор, телевизор? Если телевизор, то почему экран повернут в сторону так, что неудобно смотреть? Дурацкая штука на правой руке и что-то прилеплено на груди, а от липучих фишек к ящику пучком тянутся провода.