. Гурницкий учился, как и многие польские дворяне, в Падуанском университете и отличался образованностью и знанием языков
[688]. Тем не менее книгу эту он написал не по-латыни, а по-польски, чтобы «оставить память обо мне и моих благих намерениях моему народу». Как и у автора из Урбино, избранное общество собирается в чудесном месте, вдали от города, и начинает рассуждать о том, что же составляет качества идеального польского кавалера. Оказывается, что ему, в отличие от итальянского «оригинала», не так нужны такие занятия, как театр или танцы («обычаи, отличные от наших»), а нужны скорее военные умения и навыки. И другие «дискурсы» вроде рассуждения о «amorvero» или «falso» (подлинной и лживой любви) или важные для итальянцев споры о различиях между живописью и скульптурой («arspictura» или «statuaria») не так интересны польскому кавалеру – он больше интересуется абстрактными материями вроде античной литературы и философии. Участники беседы – выдающиеся политические деятели и гуманисты своего времени – были уже мертвы к моменту написания книги. Таким образом, она является еще и парафразом «Бесед с мертвыми» Лукиана и «Диалогов» Платона. Место действия реально. Это вилла, построенная итальянским архитектором для епископа и канцлера Самуила Мачейовского под Краковом, в Белом Праднике. Главная тема – проблема переноса культурных парадигм и перевода. В чем состоит отличие польского совершенного кавалера от итальянского? Как нужно переводить основные понятия с одного языка на другой, чтобы они были понятны читателю? Например, латинское слово «patria» следует предпочесть слову «ojczyzna moja» («моя отчизна»), поскольку по-польски это означает еще и участок земли. Все славянские языки – хорватский, болгарский, рутенский (украинский), русский или «богемский» – вышли, по мнению Горницкого, из одного языка, так же как и все славяне были ранее единым народом.
Сравнивая свое с чужим, Горницкий предпринимает и сравнение культур – еды, обычаев, одежды. Он критичен[689]. Но все же предпочитает свое чужому. Итальянский образец при переводе на польский язык оказывается переработанным и транспонированным в соответствии с местными условиями.
Книги и печатная графика сыграли большую роль в распространении новой моды. Как мы увидели на примере эфемерной архитектуры – раскрашенных или испещренных сграффити фасадов, либо праздничной малой архитектуры, – отдельные графические листы, иллюстрации описаний празднеств или Библии, а главное, специально для художников и архитекторов созданные «книги образцов» служили примерами как для заказчиков, так и для художников. Особенно популярен был трактат итальянского архитектора Себастьяно Серлио, вышедший первым изданием в 1537 году и неоднократно переиздававшийся впоследствии. Недаром его возил с собой в походной котомке зодчий из Болоньи Октавиано Манчини, который в начале XVII века работал в Киеве над укреплением и частичной перестройкой Софийского собора и другими заказами. Эта книга была его верным спутником в путешествиях по всей Европе – от Испании, Франции через Германию и Швецию на Украину. На ее полях он делал свои заметки и зарисовки, сверяя увиденное или запланированное с указаниями учителя