Уже не хочется есть. Отставляю еду в сторону и встаю. Стоунхарт упомянул о кабинете в записке. Роза не показывала мне его во время нашей экскурсии. Возможно, это была простая оплошность с её стороны. Тем не менее, я знаю, что кабинет Стоунхарта - единственное место, где я могу найти ответы на все свои вопросы.
Я строю примерный план особняка у себя в голове. Два крыла и коридор. Три уровня: подвал, первый и верхний этажи. Солярий является частью западного крыла с видом на Тихий океан.
Иду в восточное крыло. Иду по широкому коридору, слышен лишь звук моих собственных шагов. Прохожу одну пустую комнату за другой. Хоть бы была какая-нибудь мебель.
Мой поиск на первом этаже ни к чему не приводит. И в подвале я уже была не раз. Иду обратно в фойе и поднимаюсь по лестнице. Останавливаюсь на пороге спальни. Это самая большая комната в доме, даже больше, чем солярий. Здесь присутствует тот же стиль. Из окон от потолка до пола открывается вид на океан. Роза как-то упустила её из вида, когда мы проходили мимо.
Стоунхарт сказал, что я не могу заходить в его кабинет, но он ничего не говорил про спальню.
Привожу в порядок ошейник и молюсь, чтобы он не дай бог сработал, и вхожу вовнутрь. Закрываю глаза и жду. Когда ничего не происходит, снова их открываю. Холод бежит по моему позвоночнику, когда я осознаю, что нахожусь в комнате Стоунхарта. Интересно, сколько женщин здесь было.
Небольшими шагами я иду вперед, опасаясь того, что вот-вот сработает ошейник. Никогда не забуду ту боль, которую я испытала, когда вышла за границы в первый день.
Один шаг, ожидание. Один шаг, ожидание. Таким образом я подхожу к стеклянной стене. С облегчением выдыхаю. Стоунхарт не лгал: я действительно могу проходить через любые незапертые двери.
Смотрю на кровать позади себя. Самая большая из всех, что я видела. Зачем одному человеку нужна такая огромная кровать?
Но у Стоунхарта всё больше, чем жизнь. Он сказал мне, что он тот, кто может. И тот, кто делает. И он это делает. Думаю, что всё это - особняк, кровать, богатство - как раз таки проявление этого.
Подхожу к кровати так близко, что голени почти касаются её. У меня такое чувство, будто я посягаю на священное пространство.
Я касаюсь черного покрывала и останавливаюсь. Меня не покидает мысль, что я вторгаюсь в чужую жизнь. Я не хочу, чтобы Стоунхарт взбесился.
Краем глаза я замечаю движение около стены. Поворачиваюсь, но там ничего нет.
Странно, думаю я. Может быть, это всё нервы. В замешательстве я направляюсь к двери.
И снова останавливаюсь, ощущая слабое дуновение ветра. Все окна закрыты. Тогда откуда он взялся?