- Но Америка - не нация, - горячился Федько. - Это клуб. Посмотри на нас. Чуточку везения - и мы станем американцами, не будучи рождены в Америке.
- А вот сам увидишь, - возражал О'Флэннаган. - Американцы - нация, хотя американское гражданство могут приобрести и родившиеся за пределами Америки. Старые определения изжили себя. Чтобы стать коренным жителем, не обязательно произрастать из местной почвы. Те, у кого в жилах течет голубая кровь, пьют пиво ничуть не лучше того, которое пьют люди с красной кровью.
- Вот как? - не унимался Федько. - Ты хочешь сказать, что там нет аристократии? Интересно. Но ведь ваша революция в отличие от нашей совершилась под руководством высших классов, а не была направлена против них. Кстати, может, именно потому она и оказалась успешной. А вот у меня к тебе вопрос.
- Валяй.
- У кого власть? Кто реально владеет властью в Америке?
Выщелкнув из пачки "Лаки Страйк" сигареты, О'Флэннаган угостил всех, в том числе и Аду. Он обожал чувствовать себя преподавателем в классе и постепенно из воина снова превращался в гражданское лицо.
- У кого власть? У цифр. Цифры правят бал...
- Понимаю - деньги, - подхватил Федько.
- В некотором роде - да, но все не так просто. Существует еще общественное мнение, люди.
- А я еду в Англию, - вставил Антон. - Там все яснее. Все же это Европа.
- Англия станет теперь очень жесткой страной, - заметил Федько.
- Ну и пусть. Америка будет еще жестче, - ответил Антон.
- Почему ты так думаешь? - поинтересовался О'Флэннаган.
- Потому что она победила и обнаружила в себе невероятную силу. А свобода и сила всегда в контрах. Думаю, в этом как раз и заключается смысл истории об Иисусе Христе. Христос проповедовал безграничную духовную свободу, воплощенную в творческом начале. Напоминая же людям, что их внутренняя свобода практически неограниченна, ты тем самым обозначаешь границы внешней власти. А это уже угроза для тех, чья власть, сколь могущественной она бы ни казалась, таким образом умаляется до степени, требующей опоры на физическую силу, что безнравственно. Берегись людей безнравственных, которые не желают глядеться в зеркало искусства, потому что это чревато утратой иллюзий.
- Берегись самообольщающихся художников, - съязвил Федько.
О'Флэннаган усмехнулся:
- Эй, Достоевский-младший, я обожаю эти ваши разговорчики, но с меня довольно. Через минуту начинается кино.
- А что сегодня показывают? - спросил Антон.
- "Иметь и не иметь".
- По Хемингуэю? Ты читал?
- Нет, но слышал.
- Это не лучший его роман.
А вот Антон читал все, думала Ада, глядя, как тот приближается, размахивая руками - он напоминал дерево с трепещущими на ветру ветками.