Катаев же, напротив, «включил быка», будучи убежденным в правильности своих поступков.
— Стволы еще друг на друга наставьте, — голос Луковца разрядил душное пространство, — или за ножи возьмитесь…
Он стоял, прислонившись к косяку. То напряжение, овеявшее его фигуру еще полчаса назад, исчезло. Он конечно не лыбился в 32 зуба, но уже излучал, присущую ему уверенность.
— Фэйсы от ворот снялись… — омоновец зашел в кухню, — изменилось, по ходу, что-то…
Весь оперсостав неорганизованной гурьбой вывалил на входной пандус. От КПП к комендатуре меланхолично прочесал «мобильный» капитан, выражением своего лица напоминающий кота после кастрации. Непосредственно у ворот один из молодых «фобосов», демонстративно, явно рисуясь, отстегнул магазин от своего автомата. Мол, необходимость отпала. Замкоменданата Тузов, вышедший из штабного корпуса, не глядя ни на оперативников, скучившихся у своей входной группы, ни на прошмыгнувшего куратора, пошагал в сторону жилого корпуса комендантского разведвзвода.
— Вся руководящая гопота в кабинете собралась, — за спинами оперов произнес Луковец, — Рябина все еще с «фэйсом» трет… Мы с Малдером у переговорника были, слышали как у кого-то на «броне» по рации отобой прошел… Ну мы и на территорию сразу…
— А этот, ну, дебилоид-то где? — Бес повернулся к Сереге.
— Где и положено… В бане…. Подмывается…
Прошло еще какое-то время. Время, очевидно, бывает разное. Конкретное и какое-то. В первом случае ты точно знаешь единицы измерений или событий, во втором этой ясности нет. Не было ясности и в этот раз. Внезапный отбой, но не разрядившаяся обстановка, диссонируя, подкручивали общий нервяк, не давая ему путей отхода.
Рябинин появился внезапно. По крайней мере, Катаев увидел его уже подходившим к пандусу. Парни, не зная как реагировать на его выход из штабного корпуса, десантировались навстречу. Столпившись вокруг майора, они притормозили его неторопливую поступь.
— Все нормально, — сразу, не ожидая ничьих вопросов, подал Рябинин, — представление продолжается…
Роль пофигиста Бескудникова ему не шла. При кажущейся легкости роняемых фраз, потемневшие глаза и красные пятна, гулявшие по шее разрушали амплуа комического героя. Двустрочного объяснения о произошедшем было явно недостаточно. Это, очевидно, понимал и сам Рябинин. Поэтому он, выискав глазами Катаева, приобнял его за плечи и подтолкнул к жилому кубрику:
— Пойдем, пацаны в кубарь покубатурим…
Опера также синхронно как и спрыгнули, полезли обратно. Рябинин же, чуть отстав, негромко сказал своему молодому коллеге: