Сгорела дача замначальника комитета Госдумы в водоохранной зоне. Расследование установило, что виновник — сын хозяина. Поджог совершен в «состоянии психического нездоровья». В данный момент молодой человек обследуется. Работники Эрмитажа настаивают, что все факты возвращения ранее похищенных экспонатов — провокация, потому что такое количество… Таможенники Шерметьево бьют тревогу… Просто некуда складывать добровольно сданные и подброшенные наркотики.
Телефон.
Коноплев. Услышав его голос, я подумал, что фамилия его, пожалуй, наркотического происхождения. Странно, что мне никогда раньше это не приходило в голову.
— Надо поговорить.
Да, по телефону не говорят, а лишь приглашают на переговоры.
Надо признаться, я обрадовался. Все же Коноплев — человек с мозгами. Насколько я мог судить по прошлой нашей беседе. Он назначил встречу в неожиданном месте. У памятника Крупской. Может быть, он просто любит монументальную скульптуру? Помнится, был у нас Тимирязев, теперь вот «Бегущая по волнам». И с Ниной мы здесь однажды пересекались.
Когда он подошел, поднимая и так уже поднятый воротник, я сообщил ему эту шутку. Он настолько не отреагировал, что я напрягся. Он закурил. Два раза затянулся и бросил. В урну не попал. Подошел, поднял окурок и опустил куда надо.
Я решил ему помочь:
— Знаешь, я ведь слышал сам этого хулигана.
Он не понял.
— Сегодня в новостях говорили про метро. Дважды причем слышал. Мы были с Майкой. И главное, что по звучанию абсолютно тот же самый голос, что объявлял остальные станции. Они говорят про хулиганство, может быть, но уж больно чисто врезано в обычный текст. Никаких швов я не заметил.
Он снова попытался закурить.
— У меня была мысль заглянуть к машинисту, но со мной — Майка. Я надеялся, что она ничего не заметила. Хотя, конечно, заметила. В присутствии ребенка как-то неприятно такое слышать.
— Да. Я о ней и хотел говорить.
— О девочке?
Второй окурок повторил судьбу первого. Попал в урну со второго броска.
Коноплев внимательно и длинно посмотрел мне в глаза.
— Извини, что к тебе с этим обращаюсь, но по прошлому разговору я понял, ты, скорей всего, будешь не против.
— Чего не против?
— Я готов снять с тебя эту обузу, если для тебя это обуза.
— Погоди, я не понимаю.
В глазах Коноплева появился испуг, он заспешил:
— Я понимаю — это слишком серьезное для тебя решение. Можешь подумать. Я немного подожду. Мне еще с Ниной надо поговорить, хотя предварительно уже было, кажется… Она меня поняла, но надо еще окончательно. Главная проблема — Рудик. С Рудиком все неясно.
Было понятно — разговор будет не таким, какого я хотел. Мне сейчас трудно было сосредоточиться на чем-то кроме «конца света». Коноплев обманул мои ожидания. Я с трудом скрывал раздражение. Мне хотелось его как-то уесть.