— Да постой ты! — И другим тоном ко мне: — Нас интересует Ипполит Игнатьевич Зыков.
Я открыл глаза.
— Только не надо врать, что вы не знаете, кто это такой.
— Я знаю, кто это.
— Где он?
Я подумал, где сейчас может находиться Ипполит Игнатьевич, и пришел к выводу, что, скорей всего, дома. Он всегда там был в это время.
— У себя дома, наверное.
И снова едва избежал тычка в физиономию.
Второй, более терпеливый налетчик, сказал:
— Вам не надо бояться, мы из милиции.
«Оборотни в погонах», — подумал я и, слава Богу, не сказал этого вслух.
— Вас зовут Евгений Иванович Печорин. Вы приезжали со стариком к нам три дня назад.
А-а, ну конечно же!
— Мы приезжали к майору Рудакову.
— Вот-вот, — оживился спокойный милиционер. — Значит, вы помните, как старик, Ипполит Игнатьевич Зыков, угрожал майору Рудакову.
— Нет.
— Что значит, нет?! — взвился психованный мент.
— Ипполит Игнатьевич не угрожал — он уговаривал его. На колени вставал!
— Да, — согласился терпеливый, — мы были при этом. Вошли, застали сцену. Зыков предлагал Рудакову заявить на себя и предстать перед судом.
— Да. А потом я его увез. Вот и всё.
Психованный, заскрипел зубами и прошелся по моей маленькой комнатке изрыгая скверные слова во все стороны. Как бы потом не пришлось переклеивать обои.
Терпеливый продолжил:
— Не всё, очень даже не всё. Есть и еще кое-что. Накануне вашего приезда покалечился — упал с балкона собственного дома и покалечился — другой наш сотрудник, шофер Рудакова.
Я вспомнил, что об этом шла речь в дежурке. Спросил:
— Самоубийство?
— Да какое там самоубийство! Не такой он был человек, Вася Карпец. Но это так, цветочки. А на следующий день после визита старика Рудаков сам попадает под самосвал. Насмерть.
Я пошевелился в кресле, взвесил наручники, от наступившего морального облегчения — понял, что меня все же не убьют прямо сейчас — сильно вспотел.
— Ну а я-то тут при чем?
Терпеливый милиционер медленно закурил, выпустив под низкий потолок облако призрачного дыма. Я сам не курю и не позволяю гостям. Сейчас мне еще было неясно, могу ли я сообщить милиционерам о своих домашних правилах.
— Разумеется, мы не сразу связали два этих факта: визит старика и гибель Рудакова. Но потом связали и решили со стариком поговорить. Что он имел в виду, падая на колени у нас в дежурке? Сначала мы не нервничали. Занервничали, когда выяснилось, что Зыков исчез.
«А-а», — подумал я.
— Мы хорошо искали, мы редко так хорошо ищем, а здесь постарались. Старик исчез. И какой напрашивается вывод?
— Какой?
— Старик что-то знал. Что именно — сказать не захотел.