— Ты знаешь, что ты очень красивый? — прошептала она. — И сейчас, вот в эту минуту, ты еще красивее, чем обычно… Останься таким навсегда, ладно?
Он лишь улыбнулся в ответ. Его глаза в полутьме спальни казались бархатисто-черными, хотя на самом деле они были темно-синими с легким сероватым отливом. Но она уже успела заметить, что его глаза меняют цвет в зависимости от освещения — а может, от его настроения.
— Который час? — спросила она. — Наверное, нас уже ждут на студии…
— На студии нас сегодня не ждут, — ответил он. — Я позвонил туда и сказал, чтобы репетиции и примерку костюмов отложили до завтра… Кстати, я послал шофера в гостиницу за твоими вещами.
Он сообщил ей это между прочим, как будто то, что теперь она будет жить у него, было чем-то естественным, само собой разумеющимся… Но так оно, наверное, и было.
— Пока ты спала, я смотрел на тебя и пытался представить, какой ты была в детстве, — сказал он, протягивая руку и касаясь кончиками пальцев ее лица.
— И какой же, по-твоему, я была в детстве?
— Красивой. Очень красивой. Ты была на редкость красивым ребенком — и избалованным. Все восхищались тобой, все тебя любили… Ты с самого раннего детства привыкла считать себя единственной и неповторимой. И не только, — он говорил задумчиво, тщательно подбирая слова. — Ты считала себя центром мироздания — Вселенная вертелась вокруг тебя, а звезды зажигались ночью лишь потому, что тебе нравилось на них смотреть. Жизнь была для тебя не чем иным, как спектаклем, устроенным специально для того, чтобы ты могла сыграть в нем главную роль…
— Откуда… откуда ты знаешь? — удивленно перебила она. — Ведь я, кажется, еще не говорила тебе об этом…
— Просто знаю, и все, — улыбнулся он. — Или ты имеешь что-нибудь против, если я знаю о тебе что-то, чего не знает никто другой?
День был пасмурным, но удивительно теплым. Робкие солнечные лучи иногда проглядывали сквозь серебристую дымку, застилающую небо, рассыпались мелкими бликами во влажной душистой листве, скользили по поверхности воды. Весь день они плескались в бассейне, обдавая друг друга брызгами и смеясь, как дети. Сценарий, который они прихватили с собой, чтобы просмотреть сцены с участием Вероники, так и остался лежать на столике возле шезлонга — лишь ветер лениво перелистывал его страницы.
Уже под вечер Вероника вспомнила, что должна позвонить домой. Родители, наверное, уже волновались — в последний раз она разговаривала с ними три дня назад, по приезде в Неаполь, а ведь они просили ее звонить каждый день. Они всегда беспокоились, если ей случалось на какое-то время уезжать из дома. Хоть ей уже и было двадцать четыре года, для них она все еще была ребенком. Она улыбнулась при мысли, какой будет реакция родите лей, когда она скажет им, что остается в Риме, потому что ей предложили сниматься в кино…