— Мой дорогой! Только потому, что я когда-то работал на MI—5? И тем не менее вы предпочитаете держать меня в неведении.
— Это необходимо. Рейс покачал головой.
— Жаль. Я отказываюсь. Я не одобряю ваш план и не хочу принимать в нем участия. Брось все, Джордж.
— Не брошу. Я все продумал.
— Не упрямьтесь, черт побери. Я смыслю чуточку больше в таких спектаклях, чем вы. Не нравится мне эта затея. Не будет от нее проку. Более того — она опасна. Вы об этом подумали?
— Для кого-то она, безусловно, будет опасной. Рейс вздохнул.
— Вы сами не ведаете, что творите. Только потом не говорите, что я вас не предостерегал. И последний раз умоляю вас, откажитесь от этой сумасбродной мысли.
Джордж лишь покачал головой.
Утро первого ноября было сырым и мрачным. В столовой в доме на Эльвестон Сквер было так темно, что во время завтрака потребовалось зажечь свет.
Ирис, вопреки своей привычке, спустилась вниз. Она сидела бледная как приведение, бесцельно перекладывая на тарелке кусок. Джордж нервно шелестел «Тайме», а на противоположном конце стола Люцилла Дрейк орошала слезами платок.
— Чую, мой дорогой мальчик совершит что-то непоправимое. Он такой чуткий — он никогда бы не сказал, что дело идет о жизни и смерти, если бы это было не так.
Прошелестев газетой, Джордж бросил.
— Не беспокойтесь, Люцилла. Я уже сказал, я все выясню.
— Знаю, дорогой Джордж, вы всегда так добры. Но сердце мое неспокойно, маленькая задержка — и произойдет непоправимое. Ведь все эти справки, которые вы наводите, — они же требуют времени.
— Ничего, мы их поторопим.
— Он просит: «Не откладывай ни на секунду». А до завтрашнего дня пройдет не секунда, а целые сутки. Я себе не прощу, если с ребенком что-нибудь случится.
— Не случится. — Джордж отхлебнул кофе.
— И еще эти мои конвертируемые облигации…
— Послушайте, Люцилла, предоставьте все это мне.
— Не волнуйтесь, тетушка Люцилла, — вставила Ирис. — Джордж все уладит. К тому же не впервые это случается.
— Давно уже такого не бывало. («Три месяца», — уточнил Джордж.) С тех пор, когда бедного ребенка надули оказавшиеся мошенниками приятели с этой ужасной фермой.
Джордж вытер салфеткой усы, поднялся и, перед тем как — выйти из комнаты, добродушно потрепал миссис Дрейк по спине.
— Выше голову, дорогая. Я попрошу Руфь немедленно послать телеграмму.
Едва он вышел в коридор, как к нему присоединилась Ирис.
— Джордж, не лучше ли отложить сегодняшнюю вечеринку? Тетушка Люцилла так расстроена. Может быть, останемся с ней дома?
— Разумеется, нет! — Розовое лицо Джорджа побагровело. — Что, позволить этому наглому вымогателю, черт бы его взял, портить нам жизнь? Это шантаж — самый настоящий шантаж, вот что это такое. Будь моя воля, не дал бы ему ни гроша.