«Теперь тебе надо быть особенно усидчивой и работать особенно много, чтобы оправдать свои звания. Перед тобой блестящее будущее в науке. Вычислительные методы, в которых ты так преуспела, еще много лет будут востребованы. Твоя цель теперь – ведущие университеты мира. Когда тебя пригласят работать в Беркли или Йель, я буду знать, что прожила эту жизнь не зря и воспитала достойную дочь».
До приглашения в Беркли и Йель дочь не могла считаться вполне достойной.
«Если тебя сейчас потянет на пошлые удовольствия, ты все себе испортишь. Тебя никуда не возьмут. Ты упустишь свой шанс. Кроме того, тебя же любит Эдик. Вряд ли ты станешь ломать жизнь старому другу!»
Конечно, не станет! Другое дело, что Эдик по отношению к ней скорее всего испытывает то же самое тягостное, долгое, унылое чувство долга – ну да, так получилось, я урод, и ты урод, я доктор наук, и ты доктор наук, я старый холостяк, и ты… тоже. Ну куда ж деваться, тем более все давно решилось без нас, и тебе мама советует «не спешить с браком», а мне мама советует «не торопиться с женитьбой». Мы и не спешим и не торопимся, нам уж по тридцать пять давно, у меня лысина, а у тебя вон морщины, зато мы выполняем все свои обязательства. Я хороший сын, а ты хорошая дочь. Мы оба хорошие ребята. Главное, умные очень, ибо только чрезвычайно умным может прийти в голову носить в нагрудном кармане дольку чеснока – от простуды.
Марина сбоку взглянула на Федора и возмутилась про себя. Вид у него был чудовищно самодовольный – так по крайней мере ей показалось.
– А вы? Что вы там смотрели? Пять дней назад тут вообще ничего не происходило!
Федор на ходу сорвал травинку и сунул ее в рот. Травинка теперь торчала у него между передними зубами. Фу, какая гадкая привычка! Просто ужас!
– Пять дней назад все как раз и произошло.
– Что?!
– Убийство было готово. Роли распределены. Покойник обречен.
Марина поежилась.
– А в амбарной книге про это написано?
Федор Тучков выдернул травинку, осмотрел ее внимательно со всех сторон и опять сунул в зубы.
– В амбарной книге написано, что Георгий Чуев, наш покойник, жил в номере триста двадцать пять, на третьем этаже главного корпуса.
– Ну и что? Разве имеет значение, где именно он жил?
– Вероника вчера вечером рассказала нам, что видела, как он выходил из номера напротив и даже поздоровался с ней. Вероника живет прямо над тобой. В семнадцатом «люксе». Выходит, он выходил из восемнадцатого?
Марина молчала.
– Если сам он жил в триста двадцать пятом, значит, в восемнадцатом «люксе» жили его знакомые или знакомая, от которой он уходил утром. Правильно?