– А вы здесь и живете, в тайном доме? – спросила я.
– Работа требует нашего присутствия в разных частях света, так что постоянного места жительства у нас нет. Но это больше всего похоже на дом.
Я даже представить не могла жизнь в тех обезличенных комнатах, что видела. Но кукольные головы и мумии придавали странной библиотеке-музею зловещую индивидуальность.
– А что это за место?
– Атенеум, особый вид библиотеки, – объяснил Димитрий. – Коллекцию Габриэля в этой комнате дополняют наше книжное собрание и записи иллюминатов.
– О чем именно? – уточнила я.
– Разные истории, результаты исследований, наблюдения…
– Вы шпионите за иллюминатами?
Димитрий нахмурился:
– Мы не орден. Мы не нанимаем шпионов в том смысле, какой ты подразумеваешь.
Значит, они их нанимают в другом смысле.
– У иллюминатов долгая история наблюдений за паранормальными и необъясненными явлениями и множество отчетов. Ты бы поразилась, если бы узнала, как много величайших мыслителей человечества состояло в обществе иллюминатов.
Я показала на запеленатую мумию:
– Вроде него?
Димитрий рассмеялся и даже не обернулся. Он знал наизусть, где что стоит и лежит. Зато посмотрел вверх, на звездный потолок:
– Как насчет Галилео?
– А ты откуда знаешь?
– Я же сказал, мы храним множество записей. – Димитрий включил хрустальный напольный светильник, и альков осветился.
И это позволило мне получше рассмотреть мумифицированного парня. Я понадеялась, что он не сохраненный на память член общества иллюминатов. На стене позади мумии виднелся кусок фрески в стиле эпохи Возрождения.
Димитрий показал на фреску:
– Недостающая часть фрески Рафаэля Санти «La disputa del sacramento» – «Диспут о таинстве причастия». Написана в Ватикане по поручению самого папы. Конечно, Рафаэль лишь один из многих художников Возрождения, кто состоял в обществе иллюминатов.
Димитрий говорил об ордене так, словно тот был обычной организацией вроде Красного Креста.
Я обернулась и заметила другой холст. И сразу его узнала.
– Не может быть, неужели…
Димитрий подошел к сюрреалистическому изображению гигантского полярного медведя, нависшего над кормой корабля, что проплывал над зданием.
– Разумеется. Я забыл, что твоя мать была страстной поклонницей Криса Беренса.
– Это мягко сказано, – пробормотала я и подошла к картине. – Я знаю все, что он написал.
Димитрий провел ладонью по раме:
– Кроме этой работы. У нее нет названия, но ее называют…
– «Утраченный холст». Многие вообще не верят в его существование. – Я и сама поверить не могла, что стою перед загадочной работой Беренса.
– Что ж, они ошибаются. – Димитрий улыбнулся. – Знаешь, он написал это для нас.