— Неплохо, Севастьян Силыч, но не забудьте — на них не написано, что они немецкие. Думаю, были бы кстати бланки немецких документов.
— Документов?
— Да. Естественно, незаполненных.
Помедлив, «Аптекарь» подошел к шкафу, открыл один из ящиков.
— Что ж, у меня есть паспорта. Но учтите, это довольно ценный материал.
— Это и хорошо. Ценный материал, как известно, наиболее убедителен.
«Аптекарь» достал несколько незаполненных паспортов.
— Сколько вам дать? Два хватит?
— Можно два, но на всякий случай лучше три.
«Почему три? — спросил сам у себя. — Для ровного счета?»
— Надеюсь, они сработаны не здесь?
— Что вы, Александр Ионович… натуральные…
Отобрав три новых германских паспорта, хозяин квартиры передал их Губареву, вручил ключ от его новой квартиры, деньги и одежду. Спрятав все полученное от «Аптекаря» в саквояж, Губарев расписался в получении и спешно отправился к новому месту жительства. Он должен был подготовиться к вечеру.
В «Аквариуме» ротмистр был, как и полагается завсегдатаю, к середине гала-концерта.
Сидящий за столиком черноволосый красавец не первой молодости осклабился:
— Иероним Стэнгулеску. Граф Стэнгулеску.
Красив, ничего не скажешь. Правда, великоват нос, глаза чуть бычьи и похож на жулика, но красив.
— Меня зовут Александр Остерман.
— Просто Остерман?
— Нет, князь Остерман.
Губарев хотел позвать официанта, но Стэнгулеску почти лег на него, зашептал:
— Вы, я вижу, тут новичок, князь, а я рад… Наконец хоть один приличный человек рядом… Если позволите? — знака официанту Губарев не уловил, тот уже был рядом и разливал шампанское. Выпрямившись, граф поднял бокал.
— Прошу, не отказывайтесь! Живем один раз, кордебалет ленится, вокала нет, программа надоела, но все равно, это лучшее место в Петербурге! Выпьем! Прозит!
Стэнгулеску пригубил. После третьего бокала общих тем нашлось масса: граф сообщил, что часто бывал в родной князю Остерману Херсонской губернии, там у него родственники, рядом же, в милых сердцу молдавских садах, собственное поместье. Обожает австрийцев, бильярд, бридж и покер, готов хоть сейчас составить партию и найти клиентов. Что до зала, знает всех, дипломатам же просто брат родной. К началу первого выступления Ставровой, в половине одиннадцатого, Стэнгулеску был уже пьян и запросто звал Губарева Алексом, попросив себя называть Джерри. После объявления номера сделал страшные глаза.
— Мадемуазель «В холодном Париже!», Алекс, па-атрясающая дама! Поля Ставрова! С виду стерва, глаза холодные, но поет, доложу — а-абалдеешь! — Нахмурился. — Дружище, ползала ходит сюда из-за нее, и я тоже.