Мой дядюшка носит котелок с узкими полями. Носить котелок надоумила его жена. Она говорит, что человеку с его положением без котелка не обойтись, а положение у дядюшки прекрасное. Он компаньон одной из крупных фирм. Правда, дядюшка любит немного поворчать, но кто же не любит поворчать? И еще мне кажется, брюки у него, по нашим временам, ярковаты. Но кто смотрит на брюки? Все смотрят на котелок.
Разговаривать с моим дядюшкой нелегко. И потом, вы можете столкнуться с ним нос к носу на улице, а он вас и не увидит, а сядете рядом в трамвае — заметит не раньше, чем вы с ним заговорите. А это любую чувствительную натуру заденет. А все потому, что он постоянно занят своими мыслями. Дядюшка не раз говорил мне об этом. Знаете, он ведь в городском совете и в одной из комиссий, где тебе платят за то, что ты член этой комиссии. Однажды дядюшка баллотировался в парламент, но не прошел.
Разговаривать с моим дядюшкой очень нелегко. Выслушивать собеседника ему не интересней, чем заглядывать в лица прохожих на улице. А вот поговорить самому — это он с удовольствием. Он упивается звуком своего голоса и ждет не дождется, когда ты умолкнешь, чтобы вступить самому. Я знаю, этим грешим мы все, но не все мы так занудны, как мой дядюшка. О господи! Надеюсь, что нет. Дядюшка ничего не читает — разве что изредка какой-нибудь детектив.
О чем только я ни пытался поговорить с дядюшкой — все без толку! Однажды я спросил его: предположим, он отправился на пикник и на этот пикник взяли бананы, по одному на каждого, попытается он взять себе два банана или три, а может, еще больше? Дядюшка ответил, что никогда не ездит на пикники. Вы, верно, думаете, дядюшка сострил. Вовсе нет. Ему такое и в голову не придет. Тогда я сказал: предположим, какие-то люди отправились на пикник — набросятся они на бананы или нет? Если это люди приличные, то, верно, нет? Он ответил: «Нет, ну разумеется, нет».— «А если это дружеский пикник?» — «Дружеский пикник?» — недоуменно протянул он. Дядюшка ничего не понял, и я решил, что с него хватит. Он был так изумлен, что мне стало его жаль.