– Она могла сбежать. Ведь ты не видел ее гибель?
– Нет, – удивленно ответил Ник. Когда он в очередной раз сразился с Хаосом, леди Дора тоже находилась там, в подземелье. Мир Хаоса стал рушиться, сам Ник едва выбрался, но ведь и леди Дора тоже могла успеть.
– Так вот я хотел сам все разведать и разузнать, но потом понял, что это слишком неправильно, – продолжил Дементий. – Ты должен ответить мне, пыталась ли она связаться с тобой.
– Нет, – Ник непонимающе уставился на зеркальце в руках, только что появившаяся надежда стала исчезать. Если леди Дора сумела выбраться, то она бы дала о себе знать.
– Хорошо же! – вскричал Дементий, и его изображение в зеркальце пропало.
А Ник не мог больше думать ни о чем другом. На первом уроке по точным наукам, он с трудом успевал записывать формулы и рассчитывать вероятность самопроизвольного открытия ворот между Искривлений. На уроке у Деймоса Савельевича, оказалось ничуть не лучше, они изучали эпоху упадка магии.
В аудитории стояло не меньше десяти зеркал-двойников, отражающих происходящее в других Искривлениях. Худой, похожий на скелет, сварливый преподаватель, любил наблюдать за происходящим вне базы.
– И так, – неуклюже выгибая колени, Деймос Савельевич прошел по аудитории. – Сегодня мы обучаемся полным составом. Приятно, что теперь все присутствуют на уроке.
– Мне тоже приятно, что я вернулся на базу, – неожиданно для самого себя выпалил Ник.
Деймос Савельевич захрустел костяшками пальцев, но ничего не ответил и принялся настраивать проектор.
– В эпоху упадка магии, происходили гонения ведьм и колдунов. Радует то, что сильней при этом пострадали темные маги. Самое лучшее, что произошло в эту эпоху, так это появление черного жемчуга Алатына, жемчуга тайн или жемчуга истины, – сказал Деймос Савельевич. – Помним, что каждое событие оставляет свой след и поэтому, оно может отразиться. Смотрим на экран.
Проектор включился. Команда охотников уставилась на экран.
Появилась темная комната, освещенная лишь свечами, с растрескавшихся каменных стен капает вода. Отсыревший пол посыпан соломой, старой и прогнившей. Посреди комнаты на столе из грубых досок стояли глиняные кувшины, большей частью надколотые, что позволяло разглядеть хранящиеся внутри порошки, мази, настои. На глиняных тарелках, лежали белые жемчужины, всего штук десять, или чуть больше.
В комнату вошел небритый человек в грязном балахоне, с воспаленными от недосыпания глазами.
– Запоминаем, что это сам Алатын, – пояснил Деймос Савельевич. – Вошедший в историю как Алатын Глупый.
Алатын поставил одну из свечей на стол, и повернулся, чтобы подхватить кувшин с белым порошком. Случайно широким рукавом он задел свечку, она покатилась по столу, поджигая все на своем пути.