Вот с такими сладкими мыслями я закреплял щит, отделяющий ленинский кабинет от его спаленки. Бедный Ильич. Интересно, а у него была официальная жилплощадь? Не та, что снимал, а с постоянной пропиской? С квартплатой и электросчетчиком. Кстати, а снимал на какие? Вон, моя сеструха двоюродная комнату снимает. Половину зарплаты отдает. А Ильич где числился? Какую запись в трудовой имел? За революционную деятельность, насколько я понимаю, жалованье с прогрессивкой не платили. Ну потом-то ему в Кремле место дали, а до восстания? Как много, однако, темных пятен в истории. Я пытался задать эти вопросы нашей училке по истории, но та в ответ вызвала в школу бабушку.
К шести мы закончили. Формально смена была до семи, но раньше срока никто не уходил. Мало ли что случится? Олег с бригадиром вообще останутся на всякий случай. Я тоже решил задержаться, хотя устал, словно раб на галерах. Ведь это мой первый спектакль. Утренник не в счет, там баловство. Я просто сяду за кулисы и стану смотреть за происходящим с другой стороны. Это гораздо интересней, чем из зала.
Вместе с мужиками я переоделся, затем попрощался, услышал намек на первый трудовой день и пообещал, что с аванса непременно проставлюсь, век театра не видать. Олегу я честно сказал, зачем остаюсь. Он не удивился, признался, что у него это тоже было и через неделю прошло. Предложил сходить с ними на перекус, но у меня кончился лимит наличных, а влезать в долги в первый же день – дурной тон, как подсказала бабушка и собственная интуиция.
Спросил на всякий случай разрешения у Виктора Степановича. Он не возражал, но прошептал, чтоб в зрительный зал ни ногой. На вопрос «почему?» ничего не ответил. Вообще, он выглядел очень нервным, скорей всего, это связано с его больным горлом. Я б тоже нервничал.
В фойе уже появились первые зрители. Человек двадцать суровых мужчин в строгих костюмах. Как я заметил, они пришли в театр без верхней одежды и не направились в буфет, а рассредоточились у различных дверей, даже туалетных. Бабульки-программистки раскладывали на столиках программки, но мужчины их не покупали. Я имел возможность наблюдать за входящими из служебного коридора через небольшое окошко на втором этаже. Когда в фойе появились курсанты, кто-то бесцеремонно похлопал меня по плечу. Это был тоже мужик в костюме.
– Ты кто? – не представившись, поинтересовался он.
– Монтировщик сцены. Из бригады Харламова. Новенький.
– Фамилия?
Я назвался. Мужчина свернул голову набок и повторил мою фамилию куда-то под отворот пиджака. Несколько секунд помолчал, затем удовлетворительно кивнул и сообщил: