– Ты давно здесь? – спросил я.
– Они меня сюда зашвырнули следом за тобой. Ты разве не помнишь?
Я не помнил. Ничего, даже приблизительно.
И в ушах снова зазвучали предупреждения врачей. Об угрозе повторного сотрясения. О внутреннем кровотечении в голове. О тошноте. О головокружениях. О замедленных реакциях и мышлении. О нарушении когнитивной способности. И много еще о чем.
– Мне надо в больницу, – сказал я.
– Не только тебе одному. Становись в очередь.
Раздался сухой щелчок. Вспыхнул слепящий свет. Ребекка держала в руке фонарь. Это был фонарь, который я всегда держал в грузовом отсеке фургона. Ее руки лежали на коленях. А сама Льюис сидела, прислонясь спиной к задней грузовой дверце, вытянув ноги вперед. Ее дорогая кожаная куртка была исцарапана и вся в грязи. Молния полностью расстегнута. Майка в темных мокрых пятнах, которые прилипали к коже.
Луч фонаря был направлен на нижнюю челюсть Ребекки. Он освещал лицо снизу, словно она хотела устроить представление о призраках.
Лицо было в жутком состоянии. Мокрая масса отчасти запекшейся крови. Под обоими глазами – фингалы. Глубокие царапины и ссадины темно-фиолетового цвета. Глаза здорово заплыли. Превратились в узкие щелочки. Словно Ребекку искусали пчелы. Но нос имел еще более жуткий вид. Он был сплющен. Ребекка его прикрыла какой-то тряпкой. Тряпка вся намокла, с нее капало.
– Я уже жалею, что не осталась у тебя на ночь, – сказала она.
– Кто это так тебя отделал?
Ее голова безвольно скатилась вбок, на плечо. Льюис здорово вспотела. Волосы, мокрые от пота, прилипли ко лбу.
Я с трудом перевернулся на бок и пополз к ней. Прилег у ее ног. Я не хотел, чтобы Ребекка говорила слишком громко.
– Андерсон, – пробормотала она. – Он перехватил меня вчера, когда я от тебя уехала. Должно быть, ждал где-то рядом. Сказал, что ему нужно кое-что со мной обсудить.
Льюис чуть посмеялась. Дыхание ее было влажное и хриплое.
– И врезал тебе кулаком? – спросил я.
– Нет, не кулаком. – Ребекка помолчала. Глотнула воздуха. – Он же американец. Привык пользоваться бейсбольной битой.
Она отняла тряпку от лица. Зубы у нее были все в крови. От одного отбит краешек.
Я отвернулся. Ничего не мог с собой поделать.
Льюис выключила фонарь.
– Так лучше?
– Извини.
Она еще похрипела и покашляла, дыша часто и поверхностно. Мокрые всхлипы в горле стали еще сильнее.
– С ним был еще один человек, – сказала Ребекка. – Такой худосочный типчик. С длинными волосами. Думаю, это один из тех, кто обитал в коттедже.
– Лукас.
– Думаю, да. Но он здорово хромал. Я что-то не помню, чтобы ты упоминал про хромоту.