— Дурацкое дело — не хитрое, — возразил Вечеровский. — Там никакой особой квалификации не требуется.
— Ну и глупо, — сказал я.
— Что именно? — осведомился Вечеровский.
— Глупая затея, — сказал я. Я не глядел на него. — Кому какая будет польза, если ты из большого математика превратишься в обыкновенного дежурного? Думаешь, они тебя там не найдут? Найдут как миленького!
— А что ты предлагаешь? — спросил Вечеровский.
— Выброси все это в мусоропровод, — тяжело ворочая языком, сказал я. — И Вайнгартеновскую ревертазу, и весь этот „культурный обмен“, и это… — Я толкнул к нему свою папку по гладкой поверхности стола. — Все выброси и занимайся своим делом!
Вечеровский молча смотрел на меня сквозь мощные окуляры, помаргивая опаленными ресницами, затем надвинул на глаза остатки бровей — уставился в свою чашечку.
— Ты же уникальный специалист, — сказал я. — Ты же первый в Европе!
Вечеровский молчал.
— У тебя есть твоя работа! — заорал я, чувствуя, что у меня что-то сжимается в горле. — Работай! Работай, черт тебя подери! Зачем тебе понадобилось связываться с ними?
Вечеровский длинно и громко вздохнул, повернулся ко мне боком и уперся спиной и затылком в стену.
— Значит, ты так и не понял… — проговорил он медленно и в голосе его звучало необычайное и совершенно неуместное удовлетворение. — Моя работа… — Он, не поворачивая головы, покосился в мою сторону рыжим глазом. — За мою работу они меня лупят уже вторую неделю. Вы здесь совсем ни при чем, бедные мои братишки, котики-песики. Все-таки я умею владеть собой, а?
— Провались ты, — сказал я и поднялся, чтобы уйти.
— Сядь! — сказал он строго, и я сел.
— Налей в кофе коньяк, — сказал он, и я налил.
— Пей, — сказал он, и я осушил чашечку, не чувствуя никакого вкуса.
— Пижон, — сказал я. — Есть в тебе что-то от Вайнгартена.
— Есть, — согласился он. — И не только от Вайнгартена. От тебя, от Захара, от Глухова… Больше всего — от Глухова. — Он осторожно налил себе еще кофе. — Больше всего — от Глухова, — повторил он. — Жажда спокойной жизни, жажда безответственности… Станем травой и кустами, станем водой и цветами… Я тебя, вероятно, раздражаю?
— Да, — сказал я.
Он кивнул.
— Это естественно. Но тут ничего не поделаешь. Я хочу все-таки объяснить тебе, что происходит. Ты, кажется, вообразил, что я собираюсь с голыми руками идти против танка. Ничего подобного. Мы имеем дело с законом природы. Воевать против закона природы — глупо. А капитулировать перед законом природы — стыдно. В конечном счете — тоже глупо. Законы природы надо изучать, а изучив, использовать. Этим я и собираюсь заняться.