Передал махорку, обнялись. Ильичев повернулся и пошел на мост…
Я был первым, кому Ильичев рассказал эту историю, рассказал через… двадцать лет, да и то вскользь, мимоходом, нехотя.
У старой сосны
Вот что рассказал мне коммунист Касым Кайсенов, который в годы минувшей войны трижды уходил в тыл врага на выполнение специальных заданий:
— Надо было забросить группу разведчиков на территорию захваченной тогда гитлеровцами Западной Украины, в район Карпатских гор.
На задание шло семь человек. Все мы в переделках бывали не раз, хорошо знали друг друга, уверены были один в другом и очень гордились тем, что нашей группе поручили выполнить за линией фронта еще одно важное дело…
Все мы: и командир группы — коренастый, немногословный, чуть медлительный Саша Ткаченко, и тоненькая, смешливая, с вздернутым носиком Зина-радистка, и Володя Кумко — «Зинкина тень», как шутя товарищи называли черноглазого стройного парня, одного из лучших подрывников, да и другие ребята были охвачены одним желанием — поскорее вступить в дело. Однако штаб почему-то задерживал вылет…
Стояли солнечные летние дни, вечера были теплые, ясные… Мы сидели на берегу возле костров, глядели на огоньки и ворошили прутиком пепел, под которым лежала картошка. С реки тянуло прохладой, было слышно, как плескалась в воде, у самого берега, рыба, и совсем, казалось, близко рассыпались на горизонте цветные гирлянды далеких немецких ракет. Хотелось молчать. Но порою мы пели… пели о том, как
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза…
или о тонкой рябине — эту песню обычно затягивал Вовка-минер, и все мы хорошо знали, для кого он поет, — это была любимая песня Зины.
И вот пришел, наконец, час, когда мы оказались в самолете. На линии фронта машина попала под огонь фашистских зениток. Летчикам удалось вывести «Дуглас» из-под огня, но правильный курс был потерян. Пришлось прыгать в сплошном тумане прямо на лес. Несколько часов ушло на то, чтобы отыскать друг друга… Собрались не все: пропала Зина-радистка, а с нею — рация, секретные шифры, пароль и часть адресов на связь с местным подпольем. Поиски радистки шли всю ночь, а когда стало светать, мы увидели Зину висящей на большой одинокой сосне, что чудом держалась на самом краю пропасти. При падении парашют Зины зацепился за верхушку дерева, стропы захлестнули Зинины руки, старые ветви могучего дерева, будто щупальца, схватили радистку… Уже три часа висела она так, с поднятыми кверху руками, а мы, обнаружив ее, не в состоянии были ей помочь: высокая, метров двадцать, сосна не имела внизу сучьев. Ствол ее, голый, гладкий, в два обхвата, был тверд как камень, и ни один наш топорик, а тем более нож, не мог справиться с ним. Но мы не теряли надежды — взбирались, лезли, один метр, два, падали и снова лезли и снова падали, двое из нас чуть не сорвались в бездну.