— Что вы примолкли, мой друг? Думаете, провоцирую? Боитесь? Меня можете не бояться. Бойтесь энтузиастов без мундиров, я их сам боюсь…
Перед Кузнецовым раскрывалась отвратительная сущность человека, страшного своей безыдейностью, опустошенностью. Для него не существовало никаких убеждений. Он не верил ни во что: ни в церковные догмы, ни в нацистскую идеологию.
— Это все для стада, — сказал он как-то, бросив небрежно на стол очередной номер «Фелькишер Беобахтер», — для толпы, способной на действия только тогда, когда ее толкает к этим действиям какой-нибудь доктор Геббельс.
— Но почему же вы так же добросовестно служите фюреру и Германии, как и я, хотя и на другом поприще? — спросил Зиберт.
— А вот это уже деловой вопрос, — серьезно сказал фон Ортель. — Потому что только с фюрером я могу добиться того, чего я хочу. Потому что меня удовлетворяют и его идеология, хотя я в нее не верю, и его методы, в которые я верю. Потому что мне это выгодно!
Безусловно, на отношениях фон Ортеля и Зиберта сказывалось то немаловажное обстоятельство, что фронтовой офицер ни в чем, по существу, не зависел от штурмбаннфюрера СС, не обращался к нему никогда ни с какими просьбами, даже самыми пустячными, самыми незначительными.
И если фон Ортель был действительно заинтересован в привлечении боевого офицера к каким-то своим делам, то он, фон Ортель, должен был первым чем-то проявить свое расположение.
И штурмбаннфюрер сделал это.
…Никто из сотрудников рейхскомиссариата не знал с достаточной достоверностью, что входит в круг служебных обязанностей майора Мартина Геттеля. Никто не мог похвастаться, что был у него не то что дома, а в служебном кабинете.
Геттель не впускал в него даже уборщицу, и сам возился с веником и совком.
Большую часть рабочего дня кабинет долговязого «рыжего майора», как его называли, был закрыт, а его хозяин бродил, вроде бы бесцельно, по служебным помещениям, болтая с коллегами. Но и более высокие чины, если не случай совсем уж крайней необходимости, избегали обсуждать что-либо с Геттелем, делиться с ним по каким-либо вопросам.
Однажды майор добился разрешения у невесты Пауля Зиберта Вали Довгер проводить ее домой. Она не очень хотела этого, но считала, что не стоит озлоблять офицера, который мог серьезно осложнить положение делопроизводительницы рейхскомиссариата из фольксдойче[11].
Дорогой Геттель преподнес Вале несколько дежурных армейских комплиментов, потом с грустью признался в одиночестве. Валя знала, что теперь последует предложение провести время в ресторане, и приготовилась уже было ответить, что выходит по вечерам редко и только в сопровождении жениха, как вдруг поняла, что ее спутника интересует вовсе не она, а именно ее жених.