— Первого марта.
— А задержали вас восьмого. За-дер-жа-ли, а не сами вы к нам пришли.
— Разрешите объяснить, товарищ полковник.
— Попробуйте.
— Как вам известно, я был переброшен не один. Со мной были Диков и Лиходеев. Они не рассчитывали сдаться. Мне пришлось тщательно скрывать свои намерения от них. Согласитесь, они могли просто-напросто пристрелить меня.
— Расскажите подробно о ваших действиях после приземления.
— До Бабаева мы добрались удачно. Сели в поезд и через ночь оказались в Вологде. Подыскали частную квартиру. Хозяину объяснили, что приехали получать обмундирование и фураж для своей части. Потом поехали за рацией и продуктами, которые были спрятаны в лесу, примерно километрах в тридцати от Бабаева. Вернувшись, решили заночевать на станции, в зале ожидания. Диков и Лиходеев попросили меня разведать, нет ли на вокзале работников милиции. Вслед за мной в зал ожидания вошли два красноармейца с повязками патрулей. Я подошел к ним и попросил доложить обо мне в районный отдел государственной безопасности. «Как прикажете вас рекомендовать?» — с улыбкой спросил один из них. «Скажите, что с ними добивается встречи человек с той стороны». — «С какой с той?» — переспросили они. И тут же потребовали документы и обыскали меня. Диков и Лиходеев, вероятно, видели все это в окно и скрылись.
— Кто у вас в группе старший? — перебил его Галкин.
— Лиходеев. Я радист.
— Радиостанция одна?
— Да.
— Диков и Лиходеев могут работать на рации?
— Нет. Они окончили ту же школу, что и я, но они были на отделении разведчиков, а я радистов.
— Назовите позывные вашей радиостанции и разведцентра, с которым вы должны были держать связь.
— Позывные моей радиостанции три последние буквы моего имени — «лаи». Только буква «и» без краткого знака. А позывные немецкого разведцентра: «Вас» — три первые буквы моего отчества. Все это легко запоминается.
— Немудреная конспирация. Значит, вы утверждаете, что пошли в немецкую разведку затем, чтобы попасть к своим.
— Да, товарищ полковник, и я готов делать все, что посчитаете возможным поручить мне…
Галкин приказал увести арестованного.
— Что же будем делать, Александр Дмитриевич, — повернувшись вместе со стулом к Соколову, спросил его Галкин, — не попробовать ли завязать с немцами «игру»?..
— Да, но слишком много времени прошло с момента их выброски, поверят ли немцы и пойдут ли на…
В это время коротко, но властно звякнул телефон. Вызывала Москва.
— Слушаю… Да, это я — Галкин… Нет, не отправили еще… Думаю над тем, нельзя ли их использовать на дезинформации… Хорошо, попробуем, если пойдут на связь, сообщим.