Наверно, поэтому он не заметил, как увлекся. Его лишь позабавили всплески собственных эмоций, и он, самоуверенный кретин, прозевал тот момент, когда следовало делать ноги, хоть бы и ставя свадебный водевиль под угрозу провала.
Проснувшись на следующее утро, он поймал себя на чувстве радостной нервозности и трезво его проанализировал. Он понял, что все-таки укушен. И тогда он совершил очередную глупость в череде последних многих. Он решил встретиться с ней, чтобы убедиться, что это глюк, что вовсе он не заразился, что до сих пор свободен. Встретиться, чтобы развеять наваждение, успокоиться и выбросить этот эпизод из головы. И уволить ее, к едрене фене, наконец.
Но в тот день она была совсем другой. Как сестра. Или как соседка по парте в пятом классе, когда гормоны еще не начали свою подлую пляску и с девчонками можно было просто дружить. И он опять повелся. А она тем временем еще глубже вонзила свои острые ядовитые зубки. Мерзавка. И Ваську уволю.
И эти фазаны вислоухие на нее пялились сегодня и слюни пузырем пускали, когда она с концертом выступала. Пение, пляски, а что на десерт?
Лапину не хотелось идти вниз, где продолжался банкет и плескалось веселье, но он вспомнил, что Киреева сидит где-то рядом на этаже, и ему стало противно.
Он вышел в приемную, поднял трубку местного телефона, набрал номер, сверяясь со списком, висящим над Ираидиным столом, и сухо произнес:
— Идите домой. Или ступайте на этот ваш корпоратив. Не сидите здесь. И бросил трубку.
«И вправду, чего мне тут больше делать?» — отстраненно подумала Надежда, тихо вешая свою.
Она достала из принтера чистый лист бумаги и написала заявление об уходе. Недавно совсем она собиралась шить себе новую форму. Генеральный офис-менеджер. Завхоз с маршальской звездой. Значит, не судьба.
Что-то не так пошло на этот раз, что-то сорвалось, не склалось, не сложилось. А может быть, она с самого начала обманывала себя? «Редкий экземпляр, чистый спорт, азарт поединка» Фа-фа, ля-ля… Си-бемоль, си-бемоль.
Какая же ты, Надя, дура. Дура.
Почему ты пропустила незамеченным тот холодок, что мягкой волной прошелся по сердцу, лишь только ты увидела старую фотографию, где он с друзьями, свесив длинные ноги, сидел на броне? Холодок непонятной ревности. И потом, войдя в комнату, служащею ему спальней, и наткнувшись взглядом на узкую тахту, заправленную по-армейски, и на застиранные камуфляжные штаны, комком приткнувшиеся в нижний угол платяного шкафа, ты ведь уже не могла не заметить этот тревожный холодок, не так ли?
Почему ты не одернула себя и разрешила исподтишка рассматривать крепкий мускулистый торс и шрамы, изуродовавшие его спину ниже правой лопатки, которые тебе захотелось потрогать?