– Как быстро мы можем встретиться?
– Сегодня вечером подойдет?
– Отлично. Не доезжая до города на трассе есть забегаловка «Три шампура», я пришлю адрес. Буду ждать вас там, в семь часов. Как мы и договаривались, платите наличными.
Первого человека он убил в шестнадцать лет, в интернате. Заместителя директора по кличке Гиммлер, которого ненавидели все без исключения воспитанники, он подкараулил ночью, когда тот направлялся к своей модной тачке, купленной на выделенные для капитального ремонта здания деньги. Они воровали на пару с директором, но тот хотя бы не лютовал, не мешал воспитанникам жить, не наказывал за малейший проступок.
В целом жизнь в интернате была довольно сносной, за исключением отдельных моментов, одним из которых и был вышеобозначенный Гиммлер. По малолетству Руслан его побаивался, обходил стороной, избегая попадаться на глаза. Но со временем не обращать внимания на его бесчинства становилось все сложнее.
Последней каплей стал случай с Тычинкой, долговязым придурковатым пареньком, плотно сидевшим на наркоте, но довольно безобидным. Что там на самом деле произошло, толком никто не знал. Говорили, что Гиммлер застукал его за приготовлением дозы и, озверев, начал избивать. Да так увлекся, что Тычинка неделю провалялся в медчасти, где в итоге скончался от кровоизлияния в мозг. Дело, разумеется, замяли. Парень был наркоманом, вены все исколотые, сам себя уморил, не подкопаешься.
Руслан долго не размышлял. Подобрал арматуру на стройплощадке и раскроил Гиммлеру череп. Потом отнес арматуру подальше, тщательно вытер, избавляясь от отпечатков, и благополучно вернулся на территорию.
Расследование ни к чему не привело. Парни подозревали, чьих рук дело, но никто даже не пикнул, своего не выдали.
Что он тогда испытал? Да пожалуй, что ничего. Он просто выполнил работу, которую никто не хотел выполнять за него. Чуть позже, когда за плечами будет уже несколько убийств, Руслан задумается: а нормально ли это – ничего не чувствовать, когда отнимаешь у человека жизнь? Столько споров на эту тему, столько книг написано о кающихся преступниках… Людей гложат сомнения, мучает совесть… А он как будто заговоренный, шагает среди зараженных рефлексией людей и остается неподвластным болезни.
Иногда его словно озаряло, и он понимал, что все его чувства и эмоции остались в глубоком детстве. В том детстве, которое должно было быть светлым и радостным, но которое оставило лишь темную зияющую воронку в его душе. Однажды он просто перестал бояться, достигнув предела своих возможностей. И тогда что-то щелкнуло внутри, не сломалось, нет, переключилось в другой режим. Отзвуки прежней жизни, когда он был слаб и уязвим, порой пробивались сквозь стены нового мира, вызывая галлюцинации и головные боли, но с каждым годом это случалось все реже.