— Почему? — Макаров, сдерживаясь, начал багроветь. — Мы бы согласились поделиться, но ведь Пузырев требовал вещи непременно уровня да Винчи и Микеланджело.
— Это разумно, — твердо сказал Эдик. — В первую очередь спасают самое ценное. Я же вам их верну. В лучшем виде, чем были, отреставрированными с иголочки.
— Это вы умеете, с иголочки… — в голосе Макарова невольно проскользнула зависть. — Но цены зачем сбивать? Это демпинг. Ваш дружок, Уэстлейк, перестал у нас покупать. За сколько вы толкнули ему Леонардо?
— Копию, копию Леонардо, — поправил Эдик. — Согласен, продали дешево, но это исключение из политики Российского музея. Она состоит как раз в повышении цен. С последнего аукциона Сотбис мы были вынуждены даже снять заявленные вещи, из-за возникшего нездорового ажиотажа. Это скорее вы сбиваете цены. Вы совсем не используете рекламу. Я даже не знаю, что и почем вы продаете, да и продаете ли вообще.
— Может, тут вы и правы, — нехотя согласился Макаров. — Мы не такие наглые, как вы. — Макаров нервно оглядываясь, старался оттеснить собеседника подальше от чужих ушей. — Мы не отказываемся от сотрудничества. И торговля нас очень интересует. Но что мы получим взамен Леонардов? — Он понизил голос. — Вы ж знали Пузырева лучше, он нам мизер какой-то обещал. Мы предлагаем половину той суммы, за которую вы их толкнете. Это разве не справедливо?
— Конечно, нет, — отрезал Эдик без раздумий. — Вся работа по реставрации и продаже — копии, разумеется — идет за наш счет. Что вкладываете вы? Только свое разрешение? А неизбежные накладные расходы, хотя бы на рекламу? Нет, ваши двадцать процентов, не больше. Вот что я называю справедливостью.
— Накладные у вас…серьезные, — неожиданно согласился Макаров. — Интересно, сколько вы платите Минкульту за бумаги на вывоз ваших…копий?
— Пузырев платил. Теперь придется мне. Не беспокойтесь, я им не переплачу. Так как насчет двадцати процентов? Я вас убедил?
— Это лучше, чем кукиш от Пузырева, — нехотя сказал Макаров. — Если б решал я один, возможно…договорились бы. Но пока…за двадцать процентов…вы только Сидоровых от нас получите. Хоть вагон.
— Кто такой Сидоров?
— Могу сказать только одно. Его никто не знает. И я тоже. — Макаров хмыкнул. — Короче, он копейки стоит. Хоть Ивановых вагон нагрузим. Хоть Петровых.
— Петровых-Водкиных? У вас есть? — заинтересовался Эдик. Он знал, тот стоит далеко не копейки.
— Нет, просто Петровых, — отрезал Макаров. — Петров-Водкин реставрации не требует. За двадцать процентов. Впрочем, если вы отмените бойкот, двадцать процентов за художников его уровня нас устроят.