— Температура нормальная. Вы — жулики. Ладно, раз приехали, походите по музею, порисуйте что-нибудь, только картины не царапайте. Скоро домой поедем, — сказал Эдик. — Кота оставьте, его Татьяна Витальевна убьет.
— Ура! — завопили дети и убежали хулиганить. Им нравилось бегать по музею, нравилось пачкать красками холсты в мастерских, а где мог находиться единственный человек, которого они боялись — экскурсовод Татьяна Витальевна Ратникова — они отлично знали и без папы. Танька не выносила их органически, из вредности, из неприязни к Эдику…словом, она и за уши выводила обоих из музея, и шваброй гоняла вместе с котом и псом, когда еще уборщицей работала…все прочие старались мальчишек не замечать. Все-таки дети директора.
А мысль, родившаяся от общения с котом, быстро принесла плоды звонков в Нью-Йорк Тарантино и сценаристу на Мосфильм, или на то, что осталось от Мосфильма. Идея привела в восторг обоих, Тарантино же вообще долго не успокаивался, описывая Эдику, как он ее изобразит. Идея простого благословления россов преобразилась в голове Эдика в передачу россам Божьего Духа, причем передаче щедрой, чуть ли не всего Божьего Духа Христа…ну, оставив на евреев разве что чуть-чуть, немножко совсем, остаточек Духа Божьего. Христос же искренне полюбил Россов, они его не собирались распинать, так кому Он мог передать львиную долю Божьей Благодати? Недаром так размашисто, от души, раскинулась от края до края страна Россов, и недаром такой крохотный Израиль. Согласно полученной благодати, по Эдику. Такой поворот, наглый, скандальный и вызывающий был как раз во вкусе Тарантино. Он сказал, что в конструкцию сценария вбить последний гвоздь, он уже знает, как это изобразить на экране — свечением, всполохами огня Благодати, как это было с Христом, согласно Библии, на горе Фарос. Тарантино прямо видит, как щедро купаются в благодатном огне Россы, как потухает, отделяясь от общего пламени, Христос, вот он совсем погас, и только на мизинчике трепещет еще малый огонек — и тут Христос, словно вспомнив что-то неприятное, стряхнет этот огонечек себе в карман.
Описав это Эдику, Тарантино тут же потребовал увеличить свой гонорар на десять миллионов долларов, как плату за риск от религиозных фанатиков. Эдик оценил риск в восемь миллионов, на этом и расстались, пришлось, ибо в распахнутые двери торжествующая Танька ввела двух отпрысков, за уши, и кот тут же спрыгнул со стола, где валялся хозяином на миллионных договорах. Обвиненные в мусоре, шуме, визге и прочих смертоубийствах, мальчишки висели в ее жестоких руках мокрыми тряпочками, но защищал их Эдик через силу. В душе он был благодарен Таньке, несмотря на всю ее несправедливость. Мальчишки давно бы разнесли музей на мелкие щепки.