Как понял Эдик их предварительной беседы еще в аэропорту, по дороге к машине, мистер Уэстлейк был крупным коллекционером, весьма состоятельным человеком и немалой величиной в бизнесе и культуре. Например, он лично знал всех директоров всех крупных музеев мира, многих накоротке. Слушая извинения американца и его слова о своем знакомом директоре Нью-йоркского музея, Эдик увидел, как тот делает непроизвольные движения руками, и понял, что американец мысленно просто избивает беднягу. Эдик глянул вниз — ну точно, директору Нью-йоркского музея могло достаться и ботинками. И за дело. Не знать Российского музея! Позор!
Англичанин, оправдываясь, так в сердцах ссылался на нерадивую секретаршу, что Эдик подумал — после этого разговора сэр наверняка мыслил ее изнасиловать, причем в извращенной форме, побив плетью, и та дрожащими пальчиками впишет Российский музей первым номером в список деловых партнеров ее босса.
Аукцион, назначенный на завтрашний день, уже мало занимал умы хозяев. Куда больше их интересовали планы Российского музея и перспективы сотрудничества с ним. Поскольку машина уже подкатила к гостинице, где Эдику был забронирован номер, оба поспешили пригласить его на ужин в один из модных лондонских ресторанов, сегодня же вечером, едва гость устроится. За ужин заплатил мистер Уэстлейк, и не зря. Перспективы сотрудничества, которые разворачивали рассказы Эдика, клубились облаками, беременными долларовым градом. Разговор шел о будущих выставках, реставрационных работах и прочем культурном сотрудничестве. Особенный интерес у американца вызвал Реставрационный Центр при Российском музее. Эдик откровенно рассказал и о научных разработках, и об исследованиях в области старения материалов, и о возможностях Центра. Американец соображал очень быстро, он сам, опередив Эдика, предложил привезти для реставрации в Центр кое-что из коллекции Нью-Йоркского музея. Для пробы.
— Да вы целую выставку везите. Заодно и покрасим, что надо. Будут, как новенькие. То есть, старенькие, но в отличном состоянии. Однако наша реставрация, господа, сами понимаете, гораздо дороже обычных расценок. Намного дороже. Плата за качество. Понимаете?
Конечно, оба понимали. Оба сокрушались, что отсутствует господин Пузырев, иначе многие проекты можно было тут же начать воплощать в жизнь. Когда хозяева оценили в полной мере все сказанное, когда осознали огромную ценность — для культуры, конечно, — Российского музея, Эдик завел разговор об этих мерзавцах и пачкунах, мелких жуликах, которые именуют себя МТС-33. Возможно, об этой банде хозяева еще не слышали, но наверняка услышат, потому что ее разыскивает даже Интерпол, не говоря о российских службах. Так вот, российских музейщиков очень оскорбляют подозрения, которые нет-нет, да и получают гласность. Намеки, что МТС-33 находится в России! Более того — в Российском музее живописи! Те, кто имеет такие подозрения, просто плохо информированы о Реставрационном Центре и Российском музее, они не глядели в честные, чистые глаза их художников и реставраторов, прозрачность которых соответствует прозрачности всей бухгалтерской отчетности. Чтобы не мутить эту прозрачность всякими мелочами, руководство музея и он, Эдик, предпринимают все усилия. В частности, расчеты в Российском музее очень часто производятся просто наличными, из рук в руки, без этой ненужной писанины, минуя всякую бухгалтерию. Мы верим людям — это основной принцип Российского музея.