– Где были ваши руки и все остальное вечером восьмого августа и утром девятого?
– Какого черта? Откуда я знаю?
– Подумайте как следует. Позавчерашний вечер, начиная с девяти часов.
– Работал. Здесь и у себя в квартире. Делал монтаж. Глаза. Глаза с момента рождения до момента смерти.
– Интересуетесь смертью, верно?
– Конечно. Без нее жизни не бывает.
– Вы работали один?
– Абсолютно.
– После девяти с кем-нибудь разговаривали, кого-нибудь видели?
Хастингс оскалил зубы.
– Я уже сказал, что работал! Терпеть не могу, когда меня отвлекают!
– Значит, вы были здесь один. Весь вечер. Допоздна.
– Вот именно. Думаю, я работал примерно до полуночи. На часы не смотрел. Возможно, выпил, а потом принял долгую горячую ванну, чтобы расслабиться и уснуть. Лег в постель около часа.
– Хастингс, у вас есть какое-нибудь транспортное средство?
– Не понимаю вопроса. Конечно, есть. Мне нужно ездить в город, разве не так? Думаете, я могу зависеть от городского транспорта? У меня есть машина и четырехместный фургон, который используется в случаях съемок на местности, когда требуются помощники и оборудование.
– Когда вы впервые встретились с Рэйчел Хоуард?
– Это имя мне незнакомо.
Ева встала и подошла к Пибоди.
– Квитанции.
Пибоди тут же перестала втягивать щеки.
– Две. Она дважды пользовалась кредитной карточкой, совершая небольшие покупки. В июне и в июле.
– О'кей. Теперь допроси тех двоих. Напугай их как следует.
– Это мое любимое занятие.
Ева вернулась к табуретке.
– Рэйчел Хоуард является вашим постоянным покупателем.
Хастингс долго смотрел на нее, а потом фыркнул:
– Я не имею дела с покупателями! Нанимаю для этого других!
– Может быть, это освежит вашу память. – Ева достала любительский снимок, сделанный в круглосуточном магазине, и протянула его Хастингсу.
Последовала заминка. Очень короткая, но Ева ее заметила.
– Хорошее лицо, – небрежно сказал он. – Открытое, наивное, юное. Но я ее не знаю.
– Нет. Вы опознали ее.
– Я ее не знаю, – повторил Хастингс.
– Попробуйте еще раз. – Не сводя с фотографа глаз, Ева протянула ему посмертный портрет.
– Почти гениально, – пробормотал он. – Почти… – Хастингс встал, подошел к окну и рассмотрел фотографию. – Композиция, ракурс, нюансы… Юность, свежесть и открытость еще присутствуют, но она мертва.
– Почему вы так говорите?
– Я фотографирую мертвых. Люди, присутствующие на похоронах, хотят сохранить о них память. Поэтому я время от времени хожу в морг и даю несколько долларов служителю, чтобы тот позволил мне сфотографировать труп. Так что смерть я знаю.
Он опустил фотографию и посмотрел на Еву: