Там, по обе стороны дороги, стояли вновь выстроенные дома нейнфельдских чернорабочих.
Еще никогда нога девушки не ступала на это место – более чуждым, чем чувствовала себя владелица поместий среди этих жилищ и жизни, которая представилась ее глазам, не мог бы чувствовать себя и посетитель Помпеи.
Все имущество из горящих домов принесено было сюда… Какая жалкая куча! И этому источенному червями, негодному к употреблению хламу, к которому она едва могла прикоснуться ногой, давали громкое название: собственность!
Группа женщин стояла возле и с волнением и вздохами рассуждала о пожаре. Дети, напротив, радовались необычайному происшествию и его последствиям. Вытащенные столы, скамейки и грязная постель, очевидно, представлялись им привлекательнее здесь, под открытым небом, чем в темной каморке; маленькие головки, вполне счастливые и довольные, выглядывали из импровизированного «домика», в котором они копошились.
Гизела подошла к женщинам – они испуганно смолкли и боязливо отошли в сторону.
Если бы луна спустилась с неба и стала разгуливать по деревне, их, кажется, это менее бы смутило, чем эта белая фигура, так внезапно появившаяся среди них; ибо луна была их старым добрым другом, на приятный лик которого они привыкли глядеть безбоязненно с самых малых лет, а эту знатную девушку они видывали лишь издалека, и то покрытую вуалью, верхом на лошади или в карете.
– Не ранен ли кто-нибудь при пожаре? – спросила Гизела ласково.
– Нет, милостивая графиня, до сих пор – слава Богу – никто!
– Только у ткача сгорела коза, – сказала одна старая женщина. – Он стоит там – чуть не выплакал все глаза с горя.
– А нам негде будет ночевать сегодня ночью, – жаловалась другая. – Три семейства могут поместиться в новых домах, не более, – нам нет места, а у нас ребенок, у которого прорезываются зубки.
– Так пойдемте со мной, – сказала Гизела. – Я могу всех вас поместить.
Женщины стояли как вкопанные, боязливо переглядываясь.
…Им идти в замок! Спать там с больным ребенком, который кричит день и ночь! Да все бы это ничего, но злющая старая барыня, от которой прячутся даже мужчины на селе!
Гизела не дала им времени долго раздумывать.
– Берите вашего ребенка, милая, – сказала она женщине, – и пойдемте со мной. У кого еще нет приюта на ночь?
– У меня, – нерешительно произнесла одна девушка. – Наш домишко стоит еще пока, и люди говорят, что могут его и отстоять – нейнфельдские пожарные трубы поспели вовремя, – но войти в него нельзя будет, он промокнет насквозь… Но, милостивая графиня, у меня дедушка да отец с матерью, брат, сестры и старая слепая тетка.