Трибуле (Зевако) - страница 257

Переход совершался в следующем порядке: открывала шествие Мадлен Феррон, она шла одна, в соответствии со своим собственным пожеланием; за ней следовали Беатриче и Жилет под охраной Рагастена; Спадакаппа с обнаженной рапирой в руке замыкал шествие. Улицы города уже погрузились в темноту; только вдали изредка появлялись фигуры горожан, которых сопровождали хорошо вооруженные слуги с фонарями.

Именно в это время, в час гашения городских огней, жителям, которым надо было зачем-нибудь выйти на улицу, приходилось организовывать настоящие военные экспедиции.

Так они дошли до улицы Сен-Дени, одной из крупных артерий Парижа. Она была несколько более оживленной, чем обычно, а именно, несколько кабачков еще не успели закрыться, и порой компании молодых господ или студентов, раздирая горло, орали песни, проходя по улицам…

Время от времени встречались патрули ночной стражи – точно молчаливые тени в кирасах и с алебардами или мушкетами на плече. Мадлен Феррон остановилась перед большим белым зданием, комфортабельным, с остроконечной крышей и окнами, выходящими на улицу. Крышу венчали скрипевшие на ветру флюгеры.

Издали доносились унылые выкрики ночного сторожа. Мадлен открыла калитку, позволявшую войти на территорию усадьбы.

Это было одно из владений Феррона. Он здесь никогда не жил. В момент своей ужасной кончины он только обустраивал дом как господский особняк.

Мадлен вошла в просторный вестибюль, откуда начиналась очень красивая широкая каменная лестница с железными перилами в кованых завитках.

Мадлен поднялась по лестнице.

Второй этаж занимали великолепные многокомнатные покои, уже обставленные мебелью.

Мадлен шла по комнатам.

– Здесь, – обратилась она к своим спутникам, – никто не будет вас искать. Хозяин этого дома умер.

И хотя она произнесла эти слова с видимым спокойствием, Рагастен, казалось, понял, какая ужасная драма скрыта в таких простых словах.

– Мадам, – взволнованно сказал Рагастен, – я хотел бы предложить вам больше, чем обычную благодарность… Могу я для вас что-нибудь сделать?

Мадлен покачала головой, искорки торжества сверкнули в ее глазах:

– Всё, что я могла бы сделать для себя, я уже сделала, – ответила она. – А значит, месье, оставьте этот напрасный труд. Живите здесь, словно у себя дома, как вам понравится… Больше того, – добавила она, улыбнувшись, – ни у кого нет ключей от этого дома, даже у меня…

При этом она по-мужски поприветствовала своих спутников и, прежде чем Рагастен и Беатриче очнулись от удивления, исчезла…

– Странная женщина! – сказал шевалье.

– Она много страдала, да и сейчас еще страдает… Много я дала бы, чтобы разделить ее печаль и попытаться ее утешить…