– И ты осмеливаешься говорить это мне! Мне! Твоя неблагодарность доходит до такой степени, что ты прославляешь свое преступление!
– Я не прославляю, а только пытаюсь убедить вас в том, что мы должны поговорить открыто. И я начала с откровения…
– С цинизма!
– Если вам так нравится, назовем меня циничной. Повторяю свой вопрос и предупреждаю, что вы рискуете опоздать. Итак, хотите поговорить откровенно?
– Это я тебя предупреждаю: ты не выйдешь отсюда живой… Теперь говори… Потрать последние минуты своей жизни, чтобы еще раз солгать, как ты это делала всю жизнь!
Спазм сдавил его горло. Он очень страдал.
И больше всего в эту минуту Феррон страдал оттого, что знал: на этот раз Мадлен не лжет, не пытается оправдаться, что ей, мол, позволительно было пренебречь доверием, что ее можно простить!
Какую-то секунду он представил, как он сжимает в объятиях раскаивавшуюся женщину. Несчастный всё еще любил это очаровательное создание.
– Месье, – ответила Мадлен, – вы только что приняли меня за призрак… В вашем заблуждении есть доля истины… Я больше не женщина… Я больше не Мадлен… Я спрашиваю себя, осталось ли в моей душе хоть одно человеческое чувство, кроме одного… Я сейчас расскажу вам о нем… Вы сказали, что намерены убить меня… Я не очень-то держусь за жизнь… Мне безразлично, умру ли я сейчас… Впрочем, – добавила она, криво усмехнувшись, – я уже познала смерть!
Феррон слушал, не проявляя каких-либо чувств.
– Вы вольны убить меня: я предлагаю сделать это немного позже, когда мы вместе совершим одно необходимое для меня дело…
– Что за дело? – пробурчал Феррон.
– Вы не задумывались о том, что мстить надо не мне одной? – спросила Мадлен, презрительно улыбнувшись.
– Успокойтесь!.. И до другого дойдет очередь.
– Правда? – сказала Мадлен, вставая. – Вы в достаточной мере ненавидите короля Франции, чтобы попытаться отомстить ему.
– Я уже говорил об этом… Сначала вы… потом он.
Феррон, сам того не замечая, перестал «тыкать» жене.
– В таком случае, – сказала она, погружаясь в угрюмое безразличие, – мы сможем договориться… Потому что ненависть осталась единственным чувством, которое поддерживает во мне желание жить… Все прочие чувства умерли!
– Негодная! – прохрипел Феррон.
– Что с вами, месье?.. Вам должно было понравиться то, что я сказала.
– Негодница!.. И вы еще говорите о своей ненависти!.. Ваши слова причиняют мне такую же боль, как и признание в любви…
– Вы ошибаетесь, месье! – холодно произнесла Мадлен. – Я не говорила, что ненавижу короля Франции, бросившего меня. Я не отношусь к числу тех любовниц, у которых любовь принимает порой форму ненависти. Моя ненависть сотворена презрением… Я ненавижу короля Франции, бросившего меня в тот момент, когда я считала его рыцарем. Я ненавижу его за то, что он разбил идола, какого я взрастила в своем сердце… Он разрушил этого идола и тем самым разбил мое сердце! Ненавижу его! Презираю!.. Я хочу отомстить ему… Хотите соединить свое отчаяние с моей ненавистью?