Собравшиеся ждали выступлений других вождей. Лантене, стоявший у подножия импровизированного трона, кусал в волнении губы.
Герцог Египта говорил в том же тоне, что и Трико.
Император Галилеи также рекомендовал воздержаться.
После этого площадь зашумела. Во всех группках собравшихся разгорелись споры. Подавляющее большинство толпы было полно решимости всей массой направиться на помощь Манфреду.
Но таков был авторитет вождей, что никто не осмелился протестовать против их решения.
И вдруг какая-то заварушка наметилась возле трона Трико. Хрупкая фигурка вынырнула рядом с тюнским королем.
Она внезапно появилась в свете факелов.
– Джипси!
Восклицания такого рода слышались в разных местах площади. А потом воцарилось странное молчание.
Площадь представляла собой нечто величественное и дикое. Ее заполняли тысяч десять живых существ, мужчин и женщин в лохмотьях, со свирепыми или мертвенно-бледными лицами, с жестокими или тусклыми лицами. Площадь окружали дома с островерхими крышами и окнами с маленькими стеклами, на которых горящие факелы оставляли красноватые блики. В центре площади высился трон тюнского короля, вокруг него стояла личная гвардия монарха, вооруженная длинными ножами, одеты люди были в грязные лохмотья. Подле трона виднелись фантастические фигуры египетского герцога и императора Галилеи. Над всем этим нависла тяжелая тишина, в которой слышалось прерывистое, в такт сердцебиениям, дыхание десятка тысяч несчастных…
Старая Джипси выпрямилась. Пронзительным голосом, усиленным дикой энергией, она бросала в толпу слова:
– Слушайте меня, все вы! Я скажу вам кое о чем, чем полно мое сердце. Эти же чувства должны быть и в ваших душах. С вами говорят не как с людьми, а как с самками, которых надо продать на рынке. Вы позволяете так обращаться с собой. Вы – трусы!
Джипси немного помолчала. Нечто вроде прерывистого дыхания пробежало по плотно сжатой толпе, слушавшей старуху с огромным вниманием.
Ее седые волосы развивались на ветру; она подняла свои худые руки в проклинающем жесте. Джипси казалась каким-то сверхъестественным гением, ее тощую фигуру освещали красноватые отблески факелов, и пятна черных теней только подчеркивали красноватый силуэт Джипси, и этот контраст оказывал необыкновенное воздействие на сборище ночных вояк; дух битвы вознесся над вооруженной толпой.
Мудрые советы тюнского короля были мигом забыты. Обвинения старухи, которые она бросала в толпу своим резким голосом, казалось, приятно ласкали собравшихся нищих и бродяг.
– Здесь нет ни одного, кто бы не почувствовал в сердце взрыва гнева и стыда при мысли, что один из наших братьев напрасно пришел к нам за помощью. И кому надо помочь? Лучшему и самому храброму из нас! Мужчины, послушайте меня! Вот что я вам скажу! Мой сын Лантене расскажет вам, что мой сын Манфред подвергается серьезной опасности. Если вы не слышите моих слов, их услышат женщины. Я сама пойду в Лувр во главе ваших сожительниц! Я всё сказала.