— Садитесь, — кивнул командир роты, и Андрей, потоптавшись, примостился на краешке единственного свободного стула.
Кабинет и в самом деле мог бы быть попросторнее: в него едва вместились стол и шкаф. На стене козырьком выпирала вешалка с наброшенным на плечики парадным мундиром. Под вешалкой стояли сапоги с негнущимися, начищенными голенищами.
«В полной боевой готовности», — насмешливо подумал Андрей. Он обвел взглядом унылые, пустые стены и над самым столом, справа — при входе сразу и не заметишь, — увидел портрет, который показался ему не то что знакомым, но даже родным. На Андрея по-свойски, как на близкого человека, на единомышленника, смотрел министр обороны. И от этого доброго взгляда, от присутствия рядом маршала, который наверняка уже прочитал письмо и вскоре должен был прислать положительный ответ, Андрей почувствовал себя уверенно и свободно и, теперь уже ничуть не смущаясь, открыто взглянул на командира.
«Если насчет письма, ну что ж… Я за себя отвечаю…»
— Ну так что будем делать, Звягин? — спросил майор, аккуратно положив трубку.
— Вы что имеете в виду? — как можно учтивее уточнил Андрей.
— Я имею в виду ваш кордебалет на плацу. Не хотите ходить? Может, вы вообще служить не хотите?
И майор обвел взглядом лейтенантов, как бы призывая их в свидетели, прося их сочувствия.
— Почему же? — стараясь быть спокойным, возразил Андрей. — Я даже очень хочу служить, но только… не в вашей роте…
Зачем он тогда так, прямо? После Андрей не мог себе простить несдержанного откровения, а вернее, ответного взгляда майора, сразу затуманенного, потухшего, не спрятавшего обиду.
— Ваша рота, конечно… Я понимаю… Я ничего не имею против… — фальшиво и запоздало спохватился Андрей. — Но в военкомате мне говорили, в ВДВ…
Майор наклонился над столом, чуть скособочась.
— «Не имею против»… — покачал он головой и слабо улыбнулся грустной, словно оправдывающей улыбкой.
— Я просил бы, товарищ майор… — зазвеневшим голосом, доверяясь этой улыбке, подхватил Андрей.
Он с надеждой, ища поддержки, повернулся к лейтенантам. Они сидели, затихнув, демонстративно поглядывая в окно. Гориков опять уткнулся в альбом, как будто ничего больше, кроме этого альбома, на свете не существовало.
Командир роты выдвинул ящик стола, достал из кожаной папки какую-то бумагу, и по тому, как он на отлете, на весу ее держал, Андрей понял, что бумага очень важная.
— Вот ответ… министра… — строго взглянув на Андрея, сказал майор. Последнее слово он произнес с нажимом, отделяя его от других и тем самым усиливая значение.
«Так быстро?» — изумился Андрей.