— А он вам… кто? — спросил Андрей.
Настя ответила не сразу. Налила в две чашки чай, села рядом и сказала не очень охотно:
— Длинная история. У меня родители в вечных командировках. Что мать, что отец. У отца любимая поговорка: «Не жизнь, а день приезда, день отъезда». А он… Просто сосед. А теперь вроде за деда…
«Странно, — подумал Андрей. — Совсем одна. Дед, фотография… А при чем тут Настя? И при чем я?» И он опять со жгучим стыдом вспомнил о невыполненном обещании.
— Понимаете, какое дело… Он почти уверен, что его сын лежит в могиле Неизвестного солдата… Погиб где-то недалеко от Крюкова… Или в Красной Поляне… В общем, неизвестно где, но там… И вот Кузьмич внушил себе, что именно его сын под Вечным огнем… Больше двадцати лет искал могилу. И — ничего, ни следа. Многие считают его чудаком, смеются. А мне его жаль. Ну кто, скажите, кто докажет, что под Вечным огнем не его сын? Каждое утро Девятого мая я вожу его туда… Раньше ходил сам… Каждый день…
Хлопнула дверь, в прихожей раздались шаги. Андрей обернулся.
Прислонясь к дверному косяку, щурясь от встречного света, на них смотрел, поблескивая очками, щуплый, небольшого роста старик в поношенном, с коротковатыми рукавами пиджаке. Зеленая байковая рубашка опрятно застегнута на верхнюю пуговичку. Он уже успел переобуться и стоял в растоптанных суконных тапочках, слегка косолапо отставив ногу. Старик долго приглядывался — с улицы слепило, наверное, как ранней весной.
— Здравствуйте, молодой человек, — с доброй усмешкой проговорил наконец старик, и Андрей с неловкостью ощутил на себе любопытно-придирчивый, изучающий его взгляд.
— Это тот самый Андрей, — привстала Настя. — А это Кузьмич, — повернулась она к Андрею, и в ее голосе послышалось желание, чтобы они сразу же подружились, понравились друг другу. Настя торопливо налила чаю старику.
Пригладив редеющие волосы, старик неторопливо присел рядом, взял чашку, подержал в ладонях, как бы согреваясь.
Очки блеснули совсем близко, и Андрей увидел в упор глянувшие на него из глубокой, родниковой прозрачности стекол увеличенные, расширенные голубоватые глаза.
Старик как будто смотрел на него со дна чистой реки.
— Так, значит, в роте служите, в этой самой?
— В роте почетного караула, — с удовольствием подтвердил Андрей. Но ему чем-то уже не нравился этот старик, вкрадчивым взглядом рассматривающий каждую пуговицу, каждую складку на его мундире.
— Он, оказывается, стоял у Вечного огня! — с гордостью за Андрея, за нового своего знакомого, сказала Настя.
— Как? У самой могилы Неизвестного солдата? — не поверил старик, и голубоватые глаза его под стеклами очков расширились еще больше.